22 октября 1918 года, утром, в начале десятого, собаки небольшого степного городка на севере Области Войска Донского словно взбесились.
Все началось, когда в двухэтажный особняк виноторговца Скутова входил начальник городского контрразведывательного отделения штаб-ротмистр Семен Фотиевич Варенцов. Едва открылась парадная дверь, навстречу ему вылетел пегий хозяйский пес Бараб. Чуть не сбив с ног стражника Ярошенко, стоявшего на посту, он бросился к воротам, обнюхал их и завыл.
В это мгновение еще можно было что-либо предпринять: увести собаку куда-нибудь, запереть. Но стражник Ярошенко немного помедлил, ожидая, что вслед за Барабом выйдет сам Скутов, а уже через минуту было поздно: от соседнего особняка подбежал пес председателя городской управы Фокс. Ярошенко замахнулся на него прикладом и крикнул: «Тю!» — но это не помогло. Напротив! Фокс метнулся под ноги стражнику и стал деятельно обнюхивать его сапоги.
И тогда Ярошенко привалился спиной к стенке дома и начал гнать от себя собаку, отпихивая ее то одной, то другой ногой и видя, что рядом с Фоксом уже борзая торговца зерном и мясом Горинько, бульдог протоиерея кафедрального собора Георгия Благовидова, волкодав, самих Варенцовых, из которых отец — богатейший торговец, а сын — начальник городской контрразведки! И все эти собаки, рыча друг на друга, рвутся к ярошенковским сапогам!
В прошлом, еще до всех перемен власти, до того, как была создана милиция, недавно переименованная в стражу, Ярошенко служил нижним чином в полиции и повидал всякого, но тут он растерялся. Он бросился к парадной двери и заколотил по ней кулаками.
На стук выскочил начальник караула — старший урядник 3-го отдельного казачьего полка Степанюк; подбежали стражники, стоявшие по углам кирпичного скутовского забора; появился старший приказчик Скутова Елизаров — грузный дядя с квадратным лицом и в казацком кафтане, но уже оказалось поздно: вой и лай раздавались по всему городу. К дому мчались лохматые, в репьях и со свалявшейся шерстью бездомные собаки; бесновались цепняки. А собак в городе было много. В эту смутную пору их держали почти в каждом дворе.
Степанюк прижал Ярошенко к забору, грозил кулаком:
— Куда ты смотрел, па-адлец! Я т-тебе покажу!..
В окошках окружающих домов забелели лица. Всю ночь в окрестностях скутовского дома патрули обшаривали дворы в поисках подозрительных. Обыватели выходить на улицу боялись, окна открывать тоже, но любопытства пересилить не могли и жались к стеклам.
Прибежала баба с кочергой и в грязном переднике — скутовская кухарка. Замахнулась на собак, но ударить побоялась: разорвут.
