— Как попросить? — спокойно спросила она, продолжая сидеть на полу. О, как же трудно ей далось это спокойствие! Но не зря маркизу Элизабет Рауль обучали самые лучшие учителя этикета. Держать лицо она умела, даже голос не сорвался.
— Попроси меня так, чтобы я захотел тебя наказать и забыть о нашем маленьком недоразумении.
О, зато она этого никогда не забудет! Никогда. Злость клокотала в груди, и Элиза едва сдерживалась, чтобы не наговорить наглецу гадостей. Ну уж нет, не дождется! Маркиза Рауль умеет вести себя холодно и с достоинством.
— Господин орк, я прошу вас наказать меня самостоятельно и не сообщать королю и моему отцу о моем мелком проступке.
— Воровство — это, по-твоему, мелкий поступок? — весело поинтересовался из темноты низкий голос, и Элизе показалось, что она его раньше слышала. — Ты плохо просишь. Попробуй еще раз.
— Господин орк…
— Можешь назвать меня милым, — проворковал совершенно не милый голос, и сильные руки подняли Элизабет, поставили на ноги и прижали к обнаженной мужской груди. — Ну же, попроси меня хорошенько, и, может быть, я буду снисходителен.
Чтоб тебя падальщики сожрали! В животе собрался и задрожал мучительным стыдом и злостью горький ком предчувствия неизбежного.
Ничего, она устроит этой маркизке. Это из-за ее интриг Элизабет пришлось уйти с бала, из-за нее она попала в такую неприятную ситуацию! Это Амадея Синек виновата во всех ее бедах!
— Ми…ми… — слова застревали внутри, но все же она смогла вытолкнуть их из пересохшего горла. Папенька ею гордился бы. — Милый орк, накажи меня.
— Ты забыла сказать «пожалуйста», — издевался мерзавец.
— Пожалуйста.
— А поцеловать?
Это всего один раз, и никто, никто об этом не узнает! Никогда! Всего один раз. И если закрыть глаза, то можно представить себе, что это прекрасный Эриндриэль. Во мраке гостиной ведь ничего не видно! Элиза крепко зажмурилась и подняла лицо вверх, вытянув губы трубочкой.
Шеол, а это был он, прекрасно видел в темноте. Его весьма позабавила зажмуренная мордашка воровки и ее по-детски вытянутые губки. Она что, никогда не целовалась? Как мило. А на балу казалась такой опытной, высокомерной и холодной. А теперь вся дрожит и тянет губы, как маленькая самочка бабуинов. Ребенок. А непослушных деток шлепают по попкам. Но это чуть позже. А сейчас…
Шеол нежно обвел контур девичьего лица и, придерживая за подбородок, осторожно поцеловал губы, боясь поранить эту глупышку клыками.
— Приоткрой рот, — прошептал он.
Девушка покорно выполнила его указание. Прелесть! Какие сахарные, упругие губы, как чувственно она отзывается на поцелуй, сама того не желая, подается чуть вперед, тянется на носочках и неумело отвечает. Мм… Хороша. Совершенно невинна. Ее можно будет научить всему.