«Нос… ухо… – словно в прострации думал Сава. – Похоже, это никогда не закончится».
– Господи, как же вы надоели, – пробормотал он чуть слышно.
– Чего бубнишь? – насторожился капитан.
Сава поднял голову:
– Я говорю, что вы очень смешной. Это не вы меня обманули. Это Дикий и я вас нае…ли.
Глаза оперативника расширились.
– Не дури мне голову, – хмуро сказал он.
Сава засмеялся.
– Он вытащил у вас магазин, – заговорщически произнес он, слегка подавшись вперед. – Пока вы болтали и строили планы насчет меня. Он сам мне сказал. Так что ваш пистолет пустой.
Капитан несколько секунд безмолвно смотрел на беглого зэка, затем вытащил из кобуры «ПМ».
И в этот момент Сава прыгнул на него.
* * *
Оказавшись на улице, Дикий задрал голову. Подгоняемые ветром облака стремительно плыли по вечернему небу. Обнажился месяц – изящный тоненький серп, окруженный серебристо-прохладным свечением.
«Пора отдохнуть».
Он посмотрел на свои руки. Они были в крови по самые локти, и в сумерках казалось, что его кисти обтянуты перчатками из черного латекса. Правда, попахивали эти перчатки вовсе не резиной, а бойней.
Егерь растопырил пальцы, приблизив их к лицу.
– Жизнь… Вот она, жизнь, – благоговейно проговорил он, внимательно рассматривая каждый палец. – Сначала ярко-красная, горячая, бурлящая… Потом липко-теплая. Затем холодная, густеющая. И наконец… черная, растрескавшаяся… Как земля в засуху…
Опустив руки, Дикий побрел в дом.
Новость, сообщенная братом, в буквальном смысле вышибла его из седла. И хотя где-то на уровне подсознания он ожидал нечто подобное от Носа, но то, что он сам лично причастен… причастен к…
Егерь почувствовал, как его желудок выворачивается наизнанку, вместе с картошкой и салом, которым он наспех перекусил, прежде чем спуститься в «теплицу».
– Я убью тебя, гаденыш, – скрипнул он зубами, поднимаясь по ступенькам в избу. – Только я буду делать это медленно. Как в Древнем Китае. Кусочек за кусочком… И, пожалуй, я тебя вытащу. Только попозже. Таких, как ты, надо подвешивать, а не закапывать…
Продолжая вполголоса рассуждать о предстоящей участи брата, егерь направился в спальню. Туда, где находилась Олеся.
Он открыл дверь, включив свет.
Женщина сидела на кровати, держа в руках сверток с мертвым сыном.
– Пора заканчивать это шапито, – буркнул он. – Вставай. Пойдешь со мной.
– Зэня? – с надеждой спросила Олеся, приподнимаясь.
– Нет. Не Зэня, – поморщился егерь. Его взгляд упал на крошечную ручку, высунувшуюся из складок свертка, темно-коричневую и скрюченную.
«Как лапка ящерицы», – почему-то подумал Дикий.