«Это она. Это она. Это она».
Ходжа видел перед собой невыразительные глаза сумасшедшей, два выпукло-мутных студенистых шарика, в которых он, как в зеркале, мог разглядеть самого себя.
Внезапно взгляд зэчки заискрился, и затуманившая блеклая пленка исчезла. Она хихикнула.
– Я тебя видел, – вырвалось у Ходжи.
Он не узнал свой голос – чужой и надтреснутый, как у умирающего старика.
Пересиливая себя, он придвинулся к ней ближе.
– Я видел тебя, – хрипло повторил он, указывая на закутанную в одеяло фигуру пальцем с черным от грязи ногтем. – Я узнал тебя. Меня возили на очняк[18] по моему делу… и…
Ходжа сглотнул подкатившийся к глотке липкий комок.
– …И пока ждали следака, нас оставили в «дежурке». Там работал «ящик»… ты…
Женщина снова хихикнула и неожиданно провела ребром ладони по шее. Взгляд ее стал оценивающе-холодным.
Ходжа замер, словно упершись в незримую стену.
– Тебя показали во весь экран. Ты… тебя подобрал один водила на трассе, – пробубнил он. – Он был с корешем, и ты…
Ходжа облизнул губы, язык вмиг стал сухим и шершавым, как мочалка. Ему вдруг с неудержимой силой захотелось выбраться из этой дыры и оказаться наверху. Там, где солнце и трава.
Да, наверх. Пускай Зажим сам разбирается с этими стукнутыми…
– И фто же она сделала? – с сочувствием поинтересовался Нос. Он бесшумно приблизился к уголовнику и, встав у него за спиной, оскалился.
– Она…
* * *
– Ну что ж… – ухмыльнулся Зажим. – Раз я не сделал это вчера, я исправлю свой косяк и сделаю это сейчас. Похоже, ты засиделся на этом свете, валенок.
Он надвигался вперед, оттеснив побледневшего Саву к самому краю обрыва, и тот, оглянувшись назад, с трудом подавил рвущийся наружу вопль. Еще пару шагов – и он сорвется вниз.
– Выбирай, ущербное. Скинуть тебя отсюда? – предложил Зажим. – Или пинать ногами, пока ты ласты не склеишь?
Он взмахнул левой рукой, и в следующее мгновение его цепкие пальцы стискивали полуоторванный нос Савы.
– Знаешь, почему меня прозвали Зажимом? – спросил зэк, дыша в лицо Саве жуткой смесью перегара и рыбных консервов с луком.
Зажим потянул за собой уголовника, уводя его от края пропасти.
– Потому что если я в кого-то вцеплюсь, то это намертво. Как хватка питбуля. Как клещ, – прошипел он, и спустя секунду его громадный кулак с ужасающей силой врезался Саве в голову.
В мозгу что-то с треском взорвалось, словно новогодняя хлопушка. Сава грузно осел вниз, при этом из его правого глаза что-то выскользнуло, упав в пожухлую траву. В толстых пальцах Зажима остался кончик носа мужчины. Сморщенный и почерневший от спекшейся крови, он смахивал на чернослив. Брезгливо морщась, Зажим отправил щелчком ногтя оторванный нос в пропасть. Теперь его больше интересовал предмет, выпавший из глазницы Савы. Как и то, почему…