Ходжа притих. Он бессильно опустил голову в выблеванное им месиво, тихонько поскуливая.
– Ну а теперь очередь лисички! – объявил Дикий. Погладив по «шляпке» мужчину с изувеченной щекой, он подсел к женщине.
– Просыпйся, сладенькая, – проворковал он. Наклонившись ниже, егерь приподнял край желтой «шляпки» и чмокнул женщину в нос. Черты лица незнакомки были заостренными, будто на костяной каркас с трудом натянули пергаментную кожу, которая грозилась лопнуть от любого неосторожного движения.
– Эй, солнышко, – проникновенно позвал Дикий. – Ку-ку. Просыпайся. А не то твоя чудесная головка будет болеть. Так долго спать вредно для здоровья.
Женщина не шелохнулась. Некоторое время Дикий озадаченно взирал на нее, затем, откашлявшись, начал очередное стихотворение.
У пенька сидят сестрички,
Ярко-рыжие лисички…
Вы подумали, зверьки?
Это лишь всего грибки!
[26]Егерь читал с выражением, чуть прикрыв веки, словно визуально представляя себе описываемую картинку.
Соберем грибы в лукошко,
Жарить будем их с картошкой,
А съедим – тогда опять
Пойдем в лес их собирать…
Голова женщины шевельнулась. Дыхание незнакомки было быстрым и прерывистым, словно она только что пробежала стометровку.
– И ладно, – улыбнулся Дикий, вставая. – Значит, сегодня без обеда.
Неторопливо переставляя ноги, он направился к мужчине, закопанному слева от Зажима. Только сейчас зэк обратил внимание, что «грибы» располагались в форме полукруга.
– Привет, дружище, – обратился егерь к пленнику. – Как ты?
«Гриб» неожиданно хихикнул, поднимая голову.
– Выходи… грибной народ, – проскрипел он. – На веселый хоровод.
Дикий залился каркающим смехом.
– Видишь, Сава, – сказал он, не оборачиваясь к зэку. – Какие я таланты собрал. Правда, раньше его репертуар был значительно шире. Как минимум пять стишков знал. Теперь только один помнит, но зато знает его назубок. Да, боровичок? Кушать будем? Ам-ам?
«Гриб» ничего не ответил, но рот открыл с готовностью.
«Твою мать. Так это и есть Доктор?!»
Зажим не мог поверить своим глазам. Этот высохший, бледный как смерть старик с ввалившимися глазами – Доктор?! Авторитетный вор, по одному лишь небрежному жесту которого весь город мог захлебнуться кровью?!
– Вы должны быть снисходительными к нему. Боровик здесь главный старожил, – важно произнес Дикий. – Как говорится, уникальный был старик – на елде носил парик.
Указав половником в сторону трупа, который заканчивал «грибную поляну», он прибавил:
– Ну, не считая груздя. Это тот, что покорежил мой прожектор. Он, как я говорил, уже созрел.
С этими словами егерь поднял с земляного пола кастрюлю и отнес ее к холодильнику, стоявшему в самом углу помещения.