– Я не дам… не дам сделать из себя овотя! – прошипел он. Ноги дрожали, как если бы из них вынули кости, перед глазами вспыхивали фиолетовые пузыри, которые, раздуваясь, тут же лопались. Веки медленно наливались свинцом.
– Не овощ, – поправил его Дикий. – В этом году у меня грибной сезон. Овощи были в прошлом. А в следующем я буду вялить рыбу. Знаешь, что я придумал?..
Прислонившись к шифоньеру, Нос медленно сполз вниз, завалившись на спину. Попытался перевернуться на живот. Это оказалось непосильной задачей – на грудь что-то давило, словно туда положили мешок с цементом. Глаза практически полностью затянула бесцветная пленка тумана, и вместо брата он видел лишь бесформенно-шевелящееся пятно.
– …Балка к потолку. К ним я прикручу крепежи… сделаю неглубокие надрезы… нужно втереть соль… знаешь, как вялят воблу?..
Буквы и предложения сливались друг с другом, голос брата, казалось, доносился из глубокого колодца, пока не превратился в монотонно-бессмысленное бормотание, и Нос отключился.
* * *
Утром Саву разбудил равномерный стук. Прежде чем разомкнуть веки, он подумал, что эти звуки ему что-то напоминают. Что-то, похожее на…
И через долю секунды подсознание вытолкнуло на поверхность мысль:
«Удар. Удар половником по кастрюле. Вот что это. Кушать подано, на завтрак – геркулесовая каша…»
Он бесшумно вылез из кровати и быстро оделся. Ему нравилась новая одежда, предоставленная Диким: старые, но удобные и просторные брюки и рубашка-«ковбойка». Скисшую рванину, в которой Сава продирался по лесу, егерь забрал, сказав, что сожжет ее.
Перед тем как выйти, Сава посмотрел на Олесю. Она спала, прижав к себе Гену, и у мужчины защемило сердце. Беглый зэк с нежностью провел рукой по волосам любимой, с болью отметив, что она начала седеть.
Впрочем, чему тут удивляться? Учитывая, что ей пришлось пережить…
«Ей нужно как можно скорее домой».
Да. Конечно, у Дикого они в относительной безопасности, но их усиленно ищут. И потом, жить здесь, зная, что в трех-четырех метрах от тебя выращивают из людей «грибы»…
Из-под одеяла высунулась скрюченная ручка Гены – тоненькая и хрупкая, как лягушачья лапка. Сава озабоченно оглядел крошки, покрывавшие постель, затем поправил миниатюрную конечность сына.
Гена начал потихоньку «сыпаться». Кроме того, во сне Олеся может случайно раздавить ребенка, а никаких условий для реставрационно-восстановительных работ у Савы здесь нет.
– Надо уезжать отсюда, – вслух проговорил он, выходя из комнаты.
Звуки доносились с улицы, но он, еще не дойдя до входной двери, уже знал, что они означали – Дикий колол дрова. Сава выглянул наружу и зевнул.