Либкин кинул на Петра негодующий взгляд:
— Далась всем эта искра!..
Маринин познакомился с Либкиным несколько дней назад, когда колонна переправлялась через какую-то речушку. У одной машины, как раз на мосту, отказало зажигание. Шофер суетился, проверял электропроводку, гривенником натирал контакты. Вокруг собралась группа людей. Одни пытались помочь делом и советом, другие озлобленно ругали шофера.
От хвоста колонны подбежал низкорослый, плотный, с явно обозначавшимся животиком человек, запыхавшийся, рассерженный. Это был техник-интендант Семен Либкин. На его носу прочно сидели очки в большой желтой роговой оправе, лишавшие круглое бледное лицо мужской суровости.
— Что такое? Почему не едете?! — напустился он на шофера.
— Искра в колесо ушла, — спокойно бросил тот устаревшую шутку водителей.
— Так возьмите запасную, — невозмутимо посоветовал Либкин, не вникая в смысл услышанного и не подозревая насмешки.
Кругом дружно засмеялись.
— Чего ржете? У меня секретные отчеты в интендантство, а сзади немецкие танки…
— Что же, интендантский склад оставил фашистам, а отчеты спасаешь? едко спросил кто-то.
Либкин посмотрел на всех удивленными, наивными, почти детскими глазами. Конфузливая улыбка расплылась по его лицу.
Маринин знал, что Либкин побаивается бомбардировщиков. Шум моторов заставлял техника-интенданта тревожно осматриваться по сторонам. В такие минуты на его лице была написана беспомощность. Близорукие глаза не могли увидеть в небе самолет. И Либкин наблюдал, как ведут себя окружающие. Стоило кому-нибудь соскочить с машины или побежать в сторону, как техник-интендант приказывал шоферу сворачивать с дороги и маскировать машину.
Ночью, когда колонна у деревни Боровая попала в ловушку, Либкин штыком (именно штыком, потому что лопатки у него не оказалось) вырыл себе щель под своим «пикапом». Там просидел до рассвета. Потом, наказав шоферу не задерживаться на дороге, Семен вместе со всеми побежал в атаку.
И вот сейчас нужно ехать вперед, не задерживаться, а мотор у машины не заводится.
Услышав, что Маринин просит подвезти его, Либкин развел руками:
— Я что, машина бы не возражала.
Маринин с трудом забрался в невысокий кузов, где на мешках и ящиках с интендантскими бумагами сидели солдаты.