– Я счастлив, ваше величество, что вы не утратили чувство юмора, – ядовито отозвался мужчина.
– Массовые казни всегда стимулируют это чувство, – широко улыбнулся правитель.
– Я рад, что гильдия убийц внесла свою долю в хорошее настроение моего повелителя.
– Мне вот что показалось… – В улыбке императора мелькнуло что-то хищное. – Выданные вами убийцы. Они были настолько старые, настолько почтенные. Все сплошь убеленные сединами. Вы собрали всех, кто собирался на покой, и выдали мне?
– Разве я нарушил приказ?
– Нет. Просто ваша трактовка выполнения моих приказов приводит в восторг.
– Надеюсь, вы позволите гильдии искупить свою вину, – поклонился глава.
– Новости?
– Именно, ваше величество.
– Говори.
– Мы нашли Либревера. Он жив и просто жаждет сотрудничать.
Длинноухое недоразумение запрыгнуло на кровать и рухнуло рядом, подсунув мокрый нос к моей щеке. Повозилось, устраиваясь поудобнее, и шумно вздохнуло, сочувствуя переживаниям и горестям хозяйки всем сердцем. Честным, чистым, преданным собачьим сердцем.
Я прониклась. Стало как-то… теплее… Немного грустные, блестящие глаза цвета темного янтаря, лоснящийся золотисто-шоколадный бархат шерсти, толстые лапы… Щенок заметно подрос за последнее время.
– Как-то тебя надо назвать, – пробормотала я, погладив длинные, потешные уши.
Дверь аккуратно отворилась, и Каталина лично вкатила тележку с едой. Мне уже сутки как разрешалось есть бульон. С разного рода перетертыми субстанциями. И действо это обставлялось с такой торжественностью, что организаторы императорских приемов могли просто загнуться от зависти. Если бы, конечно, догадывались о том, что происходит в поместье принца Тигверда.
Ричард так дома больше и не появлялся. Он все вспомнил. Понял, что я его простила. Но не приходил. Мне было больно, грустно и даже немного страшно… Поэтому мы со щенком тяжело вздохнули и покрепче прижались друг к другу. Все – изменяю! Другой мужчина мне не нужен – этот, между прочим, моложе! И не предаст… А еще красивый – шоколадно-золотистый…
– Миледи Вероника! – Каталина не могла выносить моих страданий, потому что искренне меня любила. Наклонившись поближе, прошипела:
– А давайте овсянку подадим? Милорду. Недельку-другую! – Получилось кровожадно.
Я рассмеялась. Угроза была страшная, и, честно говоря, хозяин поместья это заслужил…
– Не стоит, – ответила я. – Иначе он вообще пропадет в армейских частях, и мы его не увидим. Давайте сменим гнев на милость – и обойдемся сырниками или оладьями. Их принц Тиверд любит меньше, чем блины.
Повариха недовольно и выразительно зафыркала, показывая мне, что она думает о моей мягкотелости.