Они уже знали Стародубцева и выстроились полукругом вокруг нашего стола. Еще секунда и они затянули «ай, ромалэ, ай, чявалэ!» Мы пили шампанское и подпевали цыганам.
– Ох, черти, что творят! – не уставал повторять Стародубцев.
Вперед вышла немолодая цыганка и запела сильным гортанным голосом. Ее некрасивое, смуглое лицо преобразилась. В цыганском плаче слышалась такая снедающая душу тоска, что я вся задрожала. О чем пела цыганка, я не знала, да это было не важно. Я понимала без слов, что поет она о сильной и несчастной любви. О той любви, которой я еще не успела испытать.
Сколько страсти в песнях этого дикого южного народа! Стародубцев достал крупную купюру и подозвал цыганку. Она приняла деньги и поцеловала ему руку.
Вперед вышли цыганки – молодые и дерзкие. Закрутив цветастые юбки, они танцевали, оголяя смуглые ноги. Я смотрела не отрываясь, и от выпитого шампанского и круговерти танцев закружилась голова.
Сколько прелести в танце цыганских платков, в вихре пестреющих юбок! Сколько смуглых, веселых, беззаботных лиц! Я разглядывала цыганок: молодые – красивые, пылкие, дерзкие, а старые цыганки – зловещие ведьмы. Одна такая подошла ко мне. Не отрываясь, она смотрела мне в лицо:
– Красивая…
Скрюченными старческими пальцами она взяла меня за подбородок и повернула к свету:
– Кто одарил тебя этой красотой: бог или дьявол? О-ох, погубит тебя красота твоя… Никому она не принесет счастья, одно лишь горе…
Ведьма не отрываясь смотрела мне в лицо, а я разглядывала ее: седые нечесаные волосы выбились из-под яркого платка, которым она обмотала голову. Лицо изрезанно морщинами, щеки ввалились, на бледные потрескавшиеся губы свешивался нос, словно клюв хищной птицы. Я протянула свою руку старой карге. Повернув ее к свету, она уставилась на мою ладонь. Ноздри раздулись и, сжав руку, она положила мне на колени. Я была поражена:
– Что ты увидела?
– Лучше бы я этого не видела, – ответила она.
Поначалу я решила, что она набивает себе цену, и достала кошелек:
– Сколько это стоит?
– Мне ничего не нужно. Не нужно твоих денег, – она отодвинула мою руку с деньгами.
– Что ты видела?
– Кровь на тебе. Много крови. Кровь уже пролилась из-за тебя… но еще будет кровь…
Ведьма ушла, не взяв ни копейки. После этих слов шампанское стало кислым, а музыка напоминала похоронный марш. От завывания цыганских скрипок и духоты переполненного зала меня замутило. Я пожаловалась на головную боль. Стародубцев заплатил, и мы пошли одеваться.
Толстый краснолицый ямщик ждал нас, а кони уже били копытами. Стародубцев закутал меня пледом, и я рассказала ему про пророчество старой ведьмы.