Бридон, убирая пачку бумаг в карман, увидел, что к ним неспешно направляется Толлард. Нежелательная персона в такой компании.
– Привет! – сказал он Лейланду. – Вы, наверное, тот парень, который разбил лагерь в лесу, я не ошибся? Видел вас вчера на берегу. – Словно в дальнейших представлениях не было нужды, Толлард неожиданно ударился в воспоминания о слушаниях. – Отличный парень этот коронер, – заметил он. – Не стал накручивать и гнать волну в отличие от всех этих чертовых бобби. Никогда еще так легко не отделывался, с тех пор как ко мне цеплялись на богословском факультете в Оксфорде. «Нет, нет, мистер Толлард, Галилео, он не участвовал в Деяниях апостолов», – говорили они мне. «Участвовал или нет, – ответил я, – лично мне наплевать». Они и оставили меня в покое. Этот парень даже лучше. Было бы таких у нас побольше, и начинаешь верить, что капиталистическая система все же работает. Все время так и подводил меня к ответу, который хотел услышать. Просто не позволял даже в мыслях представить меня возвращающимся в дом в четверть первого. Что ж, подумал я, тогда пусть оно будет по-твоему. Хотя я-то знаю, о чем говорю: войдя, услышал, как напольные часы пробили четверть.
Бридон пребывал в смятении. С одной стороны, получалось, Толлард сам виноват, что принялся делиться конфиденциальной информацией с незнакомцем, которому даже не представился. Этот человек почему-то чувствовал себя выступающим в роли гаранта bona fides[13] этого так называемого туриста. Притом Бридон знал, что Лейланд запоминает и взвешивает каждое слово и безжалостно использует его, Бридона, лишь в качестве прикрытия. Что тут поделаешь? Он пытался сменить тему беседы, поговорить о более обыденных вещах, к примеру – о ловле рыбы, но безуспешно. Толлард же продолжал возвращаться к предмету, так занимавшему его мысли, и не нуждался в поощрениях со стороны эмиссара из Скотленд-Ярда.
– Допустим, это ложные показания, пусть даже коронер и подстрекает тебя к ним, однако лично я не придаю тому особого значения. Если вдуматься, просто невероятно – почему мы должны говорить о ложных показаниях приглушенным голосом, словно речь идет о чем-то непристойном, о чем не положено упоминать в приличном обществе? Видимо, есть лишь одна причина – люди полагают, за это их тотчас поразят громы и молнии, причем насмерть. Нет, мы должны избавиться от предрассудков по поводу дачи ложных показаний, когда перестаем верить в религию. Выход всегда найдется – как в сказке Стивенсона о железном кольце. Ты чувствуешь, глупо взывать к Богу, и начинаешь взывать к расплывчатому предмету под названием «честь», понятию чисто воображаемому. Если спросить людей, что они имеют в виду под словом «честь», то они начнут рассуждать о джентльменах, о тех, чей доход составляет более пятисот фунтов в год. Впрочем, сумма-то, если вдуматься, просто смехотворная.