— Баба — марийская. Ватомская. Речка тут недалече течёт — Ватома. Баба из рода лося. Вишь — у её на рубахе, на вороте — лосиные головы… ну, типа. Сама, колысь, вышивала. Она тама… росла-росла и тут… ну-ка повтори… Ага. Жап шуэш гын, Ъдыр чодыра маскаланат марлан кая… Мда… Что правда — то правда. Это, по-нашему, означает: «Придет время, девушка и за лесного медведя замуж выйдет». Мудрость у них такая.
— И что? Пришёл лесной медведь?
— Не. Пришли эрзя и её… высватали. Вошла она в род коня. Побыла там женой малость. И напал на них… Хто?! Ага. Сокол. Тоже эрзя, только дальше живут. Получилось у них не по песне. У мордвы, когда конь с соколом спорит — птицу завсегда бьют.
«Высватали»… Что говорит об отношении мари и эрзя к дуальным фратриям. И это… «куда конь с копытом — туда и рак с клешнёй». В смысле конфликта коневодства с птицеловством.
Ну, это-то понятно. Смена способа производства, отражаемая в мифологии.
* * *
Противопоставление охоты и рыбной ловли — земледелию сопровождается идеализацией коня. Конь спорит с соколом — символом охоты — и одерживает победу. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что ест конину и пьет его кровь. Они спорят — кому быть кормильцем страны (масторонь анды). Победа считается за тем, кто раньше достигает заветной березы, стоящей на краю земли. Гигантская береза заслоняет небо — понятно, что в темноте ничего не растёт. Берёзу разбивает верховный бог Нишкепаз, чтобы солнечный свет вновь стал падать на землю. В состязании побеждает конь, бегущий к условленному месту безостановочно, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц.
* * *
— А тута охотники, соколики эти, верх взяли. Коней побили и потащили эту… окобылевшую лосиху к себе. В гнездо на яйца.
Шульц с большой любовью говорит о Женщине Кроу — женщине из племени арикара, некогда взятой в плен индейцами кроу, а затем отбитой у них племенем блад. У меня тут — названия племён другие. А так-то… тоже очень романтическая история.
— Потом пришли… месячные. Не! Полумесячные! От булгар люди. Пернатые с копытными пошли к Бряхимову. И не вернулись. Она осталась одна с… со старухой какой-то. Ага. Пошла к реке по воду и попалась… ну, этим, которых ты — того. А теперь она увидела кафтан и пояс, как те, которые носила её мать. Чего?!.. Во дура! Она просит пустить её домой, посмотреть на могилы предков и родных. Её имя — Мадина. И она говорит, что… э… обязательно вернётся. Врёт, конечно.
— Почему врёт?
— А, дык… баба же! И, эта, поганская. Язычники поганые — слова не держат. Мы — другой веры, другого языка. Для них — хуже зверей. Да они ж Инегуйше кланяются!