Получается, что хабар, взятый на битых ушкуйниках — дар божий. Рояль. Хотя, конечно, отказ Акима прислать мне мои денюжки… анти-рояль. Вот так и живу: «Не стреляйте в роялиста — он роялит как умеет».
В целом… Могло быть и хуже. Вотчина живёт. Без меня. Не то, чтобы меня щемит… Но… Но рост почти остановился. Запашка ещё увеличивается — по росчистям, новосёлы приходят — подселяют в освобождающиеся дворы, женятся. Новых изб не ставят. Инновушки мои, особенно не связанные с традиционным сельскохозяйственным циклом или обычными ремёслами — останавливаются. Вон, горшки пекут — Горшеня подмастерьев оставил, а приспособу для прясленей — мне отправили. У них, де, запас есть. А дальше пойти? Есть же и неосвоенные рынки… Нет, Аким — не бизнесмен. Ну и ладно — здесь сделаем.
Что радует, так это отсутствие «резких движений» со стороны властей. И княжеских, и церковных. Может, поэтому Аким и не «буруздит» сильно? Из вотчины «носа не кажет»? Мне отсюда не понять, а Яков только хмыкает. От такого… «плотного присмотра» есть и польза — тихо стало, шиши разбежались. Вотчина-то, по сути, временно осталась без бойцов: почти весь состав вооружённых сил и лесная команда Могуты — ушли в караване.
Отдельная забота: прохождение самого каравана. Были… негоразды. И в Коломне, и в самой Рязани. Причём в Рязани наезд пошёл именно когда узнали: чей караван и куда идёт.
— Калауз велел. Сам.
— И как же ты?
— Одному — в морду. Другому — в лапу. Третьему… должок вспомнил. Разошлись. Но, Иване, другой раз — так не пройти. Глеб Рязанский — будет гадить.
Вот же блин же! Мне только этой заботы…!
— Яков, когда назад думаешь?
— Гонишь? Не боись, не объем. Поживу-посмотрю. Лодку дашь и пару-тройку гребцов. Дней через несколько.
Я ещё долго крутил в руках свой дрын — какой-то он маленький стал, спрашивал и переспрашивал, вытаскивал из Якова подробности Рябиновского житья.
* * *
Как-то мне… как собственный детский велосипед. Всё такое… родное, милое, пережитое и прочувствованное. Дорогое и знакомое. И люди, и вещи, и места. Но уже… прошедшее.
«Пусть я впадаю,
пусть
В сентиментальность
и грусть…
Вот и свела судьба,
вот и свела
судьба,
Вот и свела судьба
нас».
Прям по Ободзинскому. Судьба — свела. Она же — судьба — и развела. Меня с Рябиновкой. Но — не с тамошними людьми. Мы с тобой, народ мой, ещё поживём, ещё делов понаделаем. «Только не отведи глаз».
Вырос. Я вырос из Рябиновки.
И в смысле: воспринял, унаследовал тамошнее видение жизни. «Яблоко от яблони». Только вот — далековато укатился.
И в смысле: тесно стало. «Костюмчик жмёт». Как с велосипедом: кататься — научился. Но повторить на нём — коленки в руль бьются.