— Сейчас вам нельзя войти, — ответил юноша.
— Но почему же нельзя, — спросил Драйфсдейл, — если я собираюсь только выполнить свой долг и узнать, что означают крики из покоев этой моавитянки. Почему, повторяю, я не могу войти, если мне поручили это выяснить?
— Хотя бы уж потому, — отвечал юноша, — что дверь заперта на засов и я не собираюсь ее отворять. Сегодня я занимаю выгодную позицию — такую же, какую вы занимали вчера вечером.
— Ты с ума спятил, бесстыжий мальчишка! — закричал дворецкий. — Как ты смеешь разговаривать так со мной? Я немедленно доложу миледи о твоей дерзости.
— Дерзость, — возразил паж, — адресована тебе одному и является справедливой наградой за твою собственную неучтивость по отношению ко мне. Что же касается леди Лохлнвен, у меня найдется для нее более любезный ответ. Можете передать ей, что королеве нездоровится и она просит не беспокоить ее ни визитами, ни посланиями.
— Заклинаю вас именем бога, — сказал старик торжественным тоном, непохожим на тот, которым он говорил вначале, — скажите, действительно ли опасна ее болезнь?
— Она не нуждается ни в вас, ни в вашей госпоже, а посему убирайтесь и не тревожьте нас больше; мы не желаем принимать и не примем помощи из ваших рук.
Получив такой решительный ответ, дворецкий, ворча и негодуя, стал спускаться по лестнице.
О, горе королям, коль служат им
Рабы, готовые любую прихоть
Понять как беспощадное веленье
Взорвать обитель жизни! Наш кивок
Они за приговор считать готовы.
Шекспир, «Король Иоанн»
Леди Лохливен уединилась в своей комнате, безуспешно пытаясь сосредоточиться на черных письменах библии, которая лежала перед ней в переплете из вышитого бархата, украшенная массивными серебряными пряжками и застежками. Никакие старания не могли отвлечь ее мысли от вчерашнего оскорбительного разговора с королевой, которая так ядовито намекнула ей на грехи ее юности, уже давно заглаженные последующими годами раскаяния.
— Почему, — говорила она, — я прихожу в столь сильное негодование, когда кто-либо другой попрекает меня тем, чего я сама постоянно стыжусь? И как посмела эта женщина, которая сама пользуется или по крайней мере прежде пользовалась плодами моего безумия, которая оттеснила от престола моего сына, как осмелилась она в присутствии моих и ее собственных слуг, швырнуть мне в лицо мой позор? Разве она не в моей власти? Неужели она не боится меня? О коварный искуситель! Я буду изо всех сил бороться против тебя и найду лучшие советы, чем те, которые подсказывает озлобленное сердце!
Она снова принялась за святую книгу, пытаясь сосредоточить мысли на ее содержании, но тут ее потревожил стук в дверь. В ответ на ее приглашение войти в дверях появился дворецкий Драйфсдейл с мрачным и тревожным выражением лица.