Несколько минут они сидели молча, Павлу показалось, что она прислушивается к уличному шуму: ждет Ингрид? Он чуть было не спросил её об этом, но во время остановился. Если спросить, она опять заговорит о другом...
- Вот, послушай, - Маргарита, видимо, успела выстроить весь свой рассказ в уме, изложение было скупым и точным.
Он, Павел, родился от родителей, состоявших в законном браке - она назвала дату его рождения. Родители - Всеволод Пальников, мать - нет, не Гизела Дизенхоф, а Маргарита Барановская, урожденная Дизенхоф, и теперь снова носящая свою девичью фамилию, та самая, которую он видит перед собой. Когда ему было два с половиной, почти три года (Господи, неужели ты ничего не помнишь? Ты же был такой умненький, разговаривал уже), ей пришлось уехать из Москвы, вовсе из России. Развелась с его отцом, был другой человек. Гизела, её мать, только после отъезда дочери явилась в Москву, ухаживать за внуком. Они с отцом Павлика поженились - это нормально, Гизела подходила ему куда больше, чем Маргарита, даже и по возрасту. Вот, пожалуй, и все. Может быть, ты мне не поверил? Но мне незачем врать. Хочешь о чем-нибудь спросить?
- Поверил. Действительно, зачем вам врать? Но и рассказывать тоже было ни к чему, правда? Оставить все, как есть. Я бы сам не догадался.
- Но ты же услышал вчера мою фамилию, - напомнила Грета, - Сам хотел знать...
- Да-да, разумеется. А кто этот другой человек? Отец Ингрид - тот, что сюда приезжал?
- Макс, - ответила она, - Это он меня увез из Москвы. Мы поженились в посольстве. Потом оказалось, что брак не настоящий, фиктивный. Макс как бы помог мне бежать из России - это считалось благородным поступком и даже одобрялось. Иначе меня бы никак не выпустили. А потом оказалось, что он женат и не собирается разводиться...
- Тогда зачем все это?
- Любовь, - ответила она кратко.
- А фамилия "Барановская" откуда?
- От отца. Аркадий Барановский - первый муж Гизелы. Давно умер. В тюрьме, между прочим.
- Это, стало быть, мой дед?
- Ну да.
Разговор становился похожим на допрос.
- Грета, - произнес Павел решительно, - Я не верю всему, что здесь услышал. Я просто дурак, мог бы и раньше кое о чем догадаться, но так уж получилось. Матерью считал и впредь буду считать Гизелу, потому что она матерью мне и была. Отца я тоже люблю, судить мне его не за что. Скрыли от меня все, что ты мне сейчас рассказала, - и правильно, я бы на их месте точно так же поступил. Будем с этим и дальше жить. А сейчас я пошел, меня ждут. Через три дня я уеду...
Он поднялся, шагнул к ней, протянул руку: