Хаш-эда она больше не ощущала, никак. Как только за ней захлопнулась дверь камеры — словно отрезало. Умом Арха понимала, что сработала инквизиторская защита: амулет, заклинание, а то и вовсе завеса от самой Тьмы. Говорили, что в арсенале «следователей еретической греховности» и не такие штуки имелись. Но то умом.
Лекарка не помнила, когда и без того слабый голосок здравого смысла умолк совсем. Но сначала постучалось вроде робкое, но настойчивое беспокойство. А вдруг с Даном что-то случилось? Вдруг его тоже арестовали? Или он вообще погиб на дуэли, например?
Буквально с каждым часом — не пережитым, а просто прожитым, перетерпленным — мыслей оставалось все меньше, а беспокойства все больше. Оно расползалось медленно, словно чернильная лужа. И будто смывало на своём пути все чувства и эмоции. Следом за ним пришли догадка, а потом и уверенность, что демоны ведунью просто бросили-таки.
Вот тогда-то и наступила апатия, скрутившая не хуже смирительной рубашки. Накрывшая с головой тяжёлой, душной периной равнодушия. С постели Арха слезала только для посещения бадьи. Да и то терпела до последнего. А потом снова лежать, таращась в каменный потолок. И считать секунды, падающие на мозг тяжёлой, тягучей капелью: кап!.. пауза… кап!.. пауза… ка-ап.
А потом все изменилось — резко и мгновенно. Скрежет засовов и скрип открываемой двери ведунья давно не слышала. Не слышала — и все. Не интересно ей было это слышать. Зато камера, внезапно даже не заполнившаяся, а переполнившаяся фигурами в черных рясах с закрытыми капюшонами лицами, заставила любопытство шевельнуться. Ровно настолько, чтобы приподняться на локте.
Рясы раздвинулись, и вперёд вышел осанистый, переполненный собственным достоинством господин. На жирных плечах его болталась алая мантия, отороченная побитым молью и изрядно засаленным беличьим мехом. «Обвинитель…» — протащилась в голове вялая догадка. И Арха улеглась обратно, уставившись в потолок.
Бес важно откашлялся и затянул гнусавым, в нос, голосом: «Отдел расследований еретической греховности, рассмотрев дело мистрис аруш Каррен, плод незарегистрированной, а оттого незаконной связи шавера и человека, постановил, что обвинения, вынесенные обвинителем, а, конкретно…»
Арха терпеливо дослушала всю ахинею, пропетую на одном дыхании и почти без пауз, до конца.
— У вас проблемы с миндалинами. От того и частые простуды. Советую вам беречься от сквозняков и держать ноги в тепле, — помолчав и убедившись, что господин закончил, глубокомысленно сообщила потолку ведунья.
Обвинитель снова откашлялся. Неловко свернул пергамент, украшенный целой гроздью печатей. Потом снова приоткрыл его, как будто надеясь, что там окажется подсказка, что бы такое ему сказать. Видимо, подсказки не нашлось.