– Наташенька, скажи, как мне теперь жить?
Что ей ответить? Нечего мне ей отвечать. Ну чего она на меня так смотрит? Как же все это мучительно!
– Маришу убили.
– Мама, не надо! Пойдем! – Я тоже попыталась ее приподнять, но ничего не вышло. – Пойдем, я с тобой посижу, там, в комнате. Тебе нужно поспать, успокоиться…
– Успокоиться?! – Она вскочила со стула, легко, без всяких усилий, а до этого сидела такая расслабленная, мы с отчимом не могли ее поднять. – Я успокоюсь, когда найдут и посадят убийцу!
Господи, знала бы, что говорит…
– Ты, – направила она на меня палец, – ты… – запнулась и замолчала.
Я готова была закричать: знает, и она знает. Боже мой, ну вот это конец!
– Ты, – пошла на меня с выставленным пальцем мать, – ты знаешь, кто он, но не хочешь сказать – из упрямства, из вредности, а вовсе не из каких-то благородных чувств, как, наверное, думаешь.
– Мама! – Я растерялась, совсем не того ждала. Во всяком случае, не сейчас, не так сразу, без всякого перехода. – О чем ты говоришь? Откуда мне знать, кто убийца?
– Ты знаешь! И если не скажешь, на твоей совести будет ужасный грех. Неужели ты хочешь допустить, чтобы посадили невинного человека?
– Но я ведь именно этого и не хочу.
– Кто отец ребенка? Говори! – Она замахнулась на меня кулаком, я невольно отпрянула. – Кто отец? Ты должна, ты обязана сказать, иначе… – Мать опустила кулак, бросилась с размаху на стул, закрыла лицо руками и зарыдала. – Иначе они посадят Бориса. Они его посадят!
Нет, я и тут оказалась не права. Во всем не права! У матери с отчимом одна забота: как бы его не посадили, все для того только и делается, весь спектакль потому и разыгрывается. А я-то нафантазировала, благородство чувств приписала людям, которые…
– Его посадят! Ты должна его спасти! Неужели тебе меня совсем не жалко? Я ведь без него не выживу! Кто, кто отец Марининого ребенка?
– Я не знаю, кто отец ребенка. – Я с ненавистью посмотрела на мать, перевела взгляд на отчима. – И с чего вы взяли, что его должны посадить? Для этого нет никаких причин. Совершенно никаких!
Отчим отчего-то вдруг весь как-то сгорбился, сжался, отвернулся к окну.
– Чего вы так боитесь? Или, может быть, у вас есть причины?
Отчим ничего не ответил, мать опять начала всхлипывать.
– Они его так допрашивали, такие вопросы задавали… Они его подозревают! Скажи, я тебя умоляю, кто отец?
Мать вдруг начала сползать со стула, я не сразу поняла, что она делает. Стул отъехал в сторону, колени стукнулись об пол – мать молитвенно сложила руки и поползла на коленях ко мне.
– Наташенька, спаси его, скажи!