Но я не была оборотнем. Я все еще оставалась одинокой.
Ладно, полчаса я не думала о нем. Полагаю, этого достаточно.
* * *
Пиццерия выглядела слабо знакомой, даже при том, что я могла поклясться, что до этого никогда не была там. Она находилась на окраине старого района Огги — грязная дыра из бруклинской, кирпичной стены, где толстый, лысеющий хозяин без возражения открывает бутылки Короны[10] для парней. Мы с Нэт взяли содовую, потому что ей не нравились шипучие напитки, и нам обеим не нравилось пиво.
Она описал пиво, как «буль, буль, страдай от газов, детка». И мы вдвоем смеялись до упаду.
Я склонилась над столом аэрохоккея, мои пальцы были все еще жирными от трех кусков пепперони — плюс я ела не пережевывая и отправила шайбу в ее сторону. Трансформация разлилась теплым маслом по коже, зубы дрожали, а жажда крови была грубым пятном в горле, не важно скольким количеством содовой я промыла его. Нэт была жестокой, когда дело доходило до аэрохоккея, и она обладала скоростью и рефлексами оборотня. Трансформация была ненадежной, поэтому мне пришлось прыгать, чтобы оставаться впереди нее, и тем не менее она надрала мне задницу шесть раз из десяти!
Хотя те четыре раза я убивала ее. И прямо сейчас я выигрывала.
Она отбила мою подачу, показывая зубы, ее голубые кристаллические серьги подпрыгивали. Я уже была наготове, дар пылал в голове, отбила шайбу, и она попала прямо в цель, обходя ее защиту.
Нэт зарычала, а я усмехнулась. Это казалось абсолютно естественным.
— Ах ты сучка! — ее глаза пылали, и я мельком увидела, что Спиннинг наблюдал за нами из одной из кабинок. Эван толкнул его, и он толкнул его в ответ, все еще смотря на спину Нэт.
Или, точнее, немного ниже, чем спина.
— Ты сейчас проиграешь, — она продолжила. — Кто-то смотрит на меня?
Я бы сказала, что он пытался раздеть ее взглядом, но это же я.
— Да. Или, по крайней мере, смотрит на отдельную часть тебя.
Шайба снова выпрыгнула, она с трудом отбила ее, наклоняясь немного дальше, чем требовалось. Она была без жакета, шелковая майка на тонких лямках цвета индиго открывала кремовую кожу, наплечная кобура выглядела как украшение. Рельефные мышцы двигались под кожей рук.
— Замечательно! Он пялится, но он не заговорит!
— Неужели все парни-оборотни такие? — я отбила шайбу, толчок прошелся по всей руке. Она наклонилась в сторону, ее рука тряхнулась, и звук шайбы, встречающей молоток, был похож на выстрел из винтовки.
Она так закатила глаза, что могла бы получить за это награду.
— Оборотни в сторону, светоча, парни тупые. Всегда были, всегда будут, и во веки веков, аминь.