Кононов вынимал из ящика смятые клочки оберточной бумаги, расправлял их и откидывал. И вот Сергей увидел в его руках развернутый листок, исписанный красными чернилами. Увидел и похолодел. Все, попались! Этот листок принес вчера рабочий Севастьянов. Принес показать свое воззвание к собратьям — призыв к бунту. Сергей воззвание похвалил, но заставил уничтожить его. Севастьянов, хорошо помнится, скомкал бумажку, но, видимо, не порвал ее и оставил на столе, а Лариса нашла ей место в мусоре.
Лариса глянула на мужа и все поняла по его застывшему лицу, по угасшим синим глазам.
Майор вынул из ящика и расправил еще два листка, годных для дела. И подошел с добычей к прокурору, сидевшему у стола.
— Извольте полюбоваться. Воззвание и противозаконные стихи. — Майор повернулся к Синегубу. — Чьему перу принадлежит творение?
— Я не знаю, что у вас там за творения, — сказал Сергей. — Мало ли что может оказаться в мусоре.
— Так-так, не знаете, значит. Ну, как-нибудь разберемся. Попрошу вас, Сергей Силыч, явиться завтра в Третье отделение. В одиннадцать дня. Потрудитесь дать подписку.
Сергей дал подписку, и грозная толпа вывалила в коридор.
— Ну, кажется, пронесло, — сказал Сергей, когда ее топот стал затихать, проваливаясь вниз, в первый этаж. — Во всяком случае, возьмут меня одного.
— Сережа, прости, — сказала Лариса. — Это все я, я, близорукая!.. — И она заплакала.
— Ну-ну, успокойся, — обнял ее Сергей. — Ничего страшного. Считаю, хорошо обошлось. Это еще не разгром. Друзья, — обратился он к рабочим, — ступайте восвояси. И предупредите товарищей. Лев, тебе надо немедленно уйти куда-нибудь подальше, иначе…
Он не договорил. На лестнице опять послышался топот, а через минуту в квартиру вошел начальник загородной полиции с двумя околоточными.
— Предъявить виды! — командно гаркнул он.
У Тихомирова и Заозерского паспортов не оказалось, и начальник увел их.
— А вот это гораздо хуже, — сказал Сергей. — У Льва нет никакого вида, его не отпустят, а он давеча нехорошо выглядел. Я не ожидал, что так перепугается. Как бы не открылся. И Филиппа, пожалуй, посадят. Но успокойся, Лариса, прошу тебя, успокойся!
— Да как же я могла!
— Лариса, милая, не казни себя! — умолял ее Сергей. — Нельзя так. У нас впереди… Утром узнаем, куда повернет дело.
Утром они забежали к друзьям-сообщникам. У них, оказалось, обыска не было. Синегубы несколько успокоились. Посидели, поговорили и поехали на конке в город. Доехали до Николаевского вокзала, вышли из вагона на площадь и тут простились.
— Жди меня у Корниловых, — сказал Сергей. — Выпутаюсь. А если что… Нет, нас ничто не разлучит.