— Ну вот, теперь все понятно, — сказал он и улыбнулся, довольный, что письмо уже лежит на мостовой и под сотнями колес и копыт от него скоро останутся одни грязные клочки.
Извозчик подъехал к дому генерал-губернатора. Сюда же подкатила сопровождающая пролетка. Тарасов поспешно подбежал к агенту и подал ему сложенный вдвое конверт.
— Я видел, как они выбросили бумажку, — сказал он.
— Кто это «они»? — спросил агент.
— Да вот, господин Бородин. Я соскочил и поднял.
— Ах вон оно что, — усмехнулся агент. — Тем хуже для вас, ваше сиятельство. Пожалуйте. — Гостеприимным жестом он пригласил арестованного на крыльцо генерал-губернаторского дома.
Кропоткина привели в приемную, из приемной — в боковую комнату, в которой сидели, ожидая его, трое жандармов — майор, поручик и рядовой.
— Садитесь, — сказал майор. — Нам надлежит, князь, произвести обыск в вашей квартире. Посидите, пока прибудет прокурор.
Прокурора судебной палаты пришлось ждать очень долго. Кропоткина терзала тревога за Ивана Полякова. Тот в эти дни сдавал кандидатский экзамен и никаких неприятностей, конечно, не ждал. И вот теперь явятся жандармы, перероют его квартиру и возьмут Ваню на несколько дней под стражу. Для допросов. По невинному письму приписать ему связь с тайным обществом не смогут, но выбьют его из колеи. Да, оплошал ты, Бородин. Видел же, что в пролетке с Тарасовым сидел незнакомый господин, и все-таки велел своему извозчику остановиться… Ну а куда бы ты скрылся? Лихач все равно настиг бы. Лошадке извозчика не уйти было от вороного скакуна… А Тарасов-то оказался фабричным шпионом. Нет никакого сомнения, что именно он выдал недавно арестованный рабочий кружок. Теперь вот помог агентуре уличить лектора Бородина. Но почему самого-то доносчика арестовали?.. Как почему? Для дальнейших свидетельств, для очных ставок. Подержат и выпустят. И он опять проникнет в рабочие кружки, да еще в ореоле пострадавшего человека… Нет, до рабочих дойдут слухи о следствии. Предатели нераскрытыми не остаются.
В полночь прибыл прокурор. Кропоткина посадили в карету и привезли на Малую Морскую. В его комнате начался обыск. Майор принялся за письменный стол, а поручик — за шкаф. Майор изымал все, что находил, — хозяйственные и расчетные книги по тамбовскому имению, семейную переписку, путевые сибирские заметки, тетради с географическими записями… Ящики стола Кропоткин хорошо очистил от всякой крамолы и сейчас был уверен, что ничего пригодного для следствия майор не найдет. А вот в литературе, приготовленной для вывоза, осталось кое-что такое, что следствию могло весьма пригодиться. Заранее унести это куда-нибудь Кропоткин не успел, а на уничтожение печатных документов истории у него не поднялась рука. И жандармский поручик, вынимая из шкафа и развязывая пачки, обнаружил уже «Les 73 journées de la Commune», «Histoire de la révolution du 18 mars»…