По ярко освещенным коридорам, в которых мелькали перебегающие из дверей в двери люди в синих мундирах, по каменным лестницам с фигурными стальными перилами арестанта провели в большую освещенную комнату. Прокурор и майор сели за стол, покрытый красным сукном, арестанту они велели раздеться и сесть на стул против них. Вскоре в комнату вбежал молодой чиновничек в синем мундире. Он сел к столу сбоку, положив перед собой листы чистой бумаги. Протоколист, значит.
— Итак, князь Кропоткин, — заговорил жандармский офицер, — я, корпуса жандармов майор Оноприенко, в присутствии товарища прокурора господина Масловского обязан допросить вас по существу дела. Вы обвиняетесь в принадлежности к тайному обществу, имеющему цель ниспровергнуть существующую форму правления, и в заговоре против священной особы его императорского величества. Признаете ли вы себя виновным в этих преступлениях?
— До тех пор, покуда я не буду перед гласным судом, я не дам никакого ответа, — сказал Кропоткин.
— Этим вы усугубляете свою вину, — сказал Оноприенко. — Подумайте. Ведь от слов, внесенных в протокол, вы потом отказаться не сможете.
— Я никогда не отказываюсь от своих слов.
— Следствие располагает достаточными доказательствами вашей вины, и вам рано или поздно придется признать ее. Советую признаться сразу, чтоб облегчить свою судьбу. Подумайте хорошенько, прежде чем ответить на мой вопрос.
— Я уже ответил на него.
— Ну хорошо-с, запишем, — зловеще сказал майор. — Запишите, — обратился он к писарю. — Виновным себя не признает. — И майор посмотрел на арестованного сострадательно, как на человека, уже приговоренного к смерти. — Я должен задать вам несколько вопросов, — сказал он. — Знаете ли вы некоего Николая Чайковского?
— Если вы все-таки желаете задавать мне вопросы, то на все пишите один ответ — «нет».
— Ну а если мы спросим — знакомы ли вы с Поляковым, о котором вы говорили при обыске?
— И на этот вопрос пишите «нет». И если вы спросите, знаком ли я со своей сестрой, братом или мачехой, пишите тоже «нет». Другого ответа вы не получите.
Майор и прокурор продолжали, однако, задавать арестованному вопросы, а он продолжал им отвечать одним словом — «нет».
Наконец дело дошло до шифрованной записки и паспортных бланков. Тут Кропоткину пришлось отвечать уж не одним словом.
— Конверт я не вскрывал и не знал, что в нем находится, — сказал он. — Его принес мне человек, имени которого раскрывать не желаю. Конверт я должен был послать в Москву, одному лицу. Кому именно, указывать тоже не желаю.
— А что вы скажете о письме Полякову? — спросил прокурор.