Несомненно, современные личности более флюидны, чем при четком разделении людей на классы в обществе прошлого. «Флюидный» может означать и «адаптивный». Но в другом ряде ассоциаций «флюидный» также предполагает «легкость». Флюидное движение требует, чтобы на его пути не было никаких препятствий. Когда «вещи» для нас делают легкими, как при той работе, которую я описал, мы становимся слабыми; наши обязательства по отношению к работе становятся поверхностными, так как нам не хватает понимания того, что мы делаем.
Уж не та же самая это дилемма, которая волновала и Адама Смита? Я думаю, что нет. Ничто не было сокрыто от рабочего на булавочной фабрике, но многое сокрыто от рабочих в современной пекарне. Работа кажется теперь такой ясной, но в то же время и такой непонятной. Гибкость создает различия между поверхностью и глубиной; те, кто слабее всех, с точки зрения гибкости, вынуждены оставаться на поверхности.
Прежние пекари-греки испытывали большие физические нагрузки, выполняя свою работу, и, конечно, никто бы не хотел, чтобы те времена возвратились. Однако та работа была чем угодно, но только не чисто поверхностной деятельностью, потому что опиралась на их этнические связи, — а вот в современном Бостоне эти связи общинной чести исчезли, возможно, уже навсегда. Что сейчас имеет значение, так это то, что пришло на их место, — комбинация гибкости и флюидности с поверхностностью. Блестящие поверхности и простые тексты, которые рекламируют глобальные продукты, слишком хорошо знакомы, как и их «дружелюбность» по отношению к потребителю. Но что-то из того же самого разделения между «поверхностностью» и «глубиной» поставило свою метку на гибком производственном процессе с его «дружественными» по отношению к пользователю программами, чья «глубинная» логика не может быть понята.
И точно так же люди могут страдать от поверхностности, пытаясь «прочитать» мир вокруг себя и самих себя. Образы некоего бесклассового общества, общая манера говорить, одеваться и видеть мир служат тому, чтобы скрыть глубокие различия. Существует поверхность, на которой все кажутся существующими на одинаковом уровне, чтобы разрушить эту поверхность, может потребоваться некий код, которого у людей нет. И если то, что люди знают о самих себе, является легким и доступным, на самом деле этого может быть явно недостаточно.
Смутные поверхности работы контрастирует с энтузиазмом Давоса. При «гибком» режиме трудности кристаллизуются в особенном действии, когда ты берешь риск на себя.