– Мать с ребенком. уставшая.
– И в конце никого?
– Да в конце бомжи какие-то вроде были. не помню.
Смутно в голове у Зинаиды всплыло что-то вроде того, будто бомжи были не во множественном числе, да и вроде бы не такой уж и бомж, но она благоразумно промолчала, так как не смогла поверить, будто не запомнила пассажира – с ее-то профессиональной памятью на лица!
– Точно не видели? – уточнил снова полный человек.
– Мамой клянусь, не было его! – повторил водитель, интенсивно кивая головой.
Вся Тверская площадь представляла собой один большой палаточный лагерь. Однотипные квадратики палаток, растворенные в людской массе, сверху покрасили золотой краской. Золото – концептуальный цвет протеста. Он виднелся нынче повсюду: на транспарантах, настенных граффити «Воротилов – наш президент», на телеэкранах и листовках. Словно насмешкой при этом звучали слова оппозиционеров о том, будто страна нищая, и народу в ней живется еще хуже, чем до Дракона.
Федор неторопливо прошелся вокруг лагеря по периметру, насколько это позволял нескончаемый людской поток, движущийся по Тверской площади и помимо протестующих. На одном из входов в лагерь он замешкался, и группа оппозиционеров, раскрашенных в золоте, втолкнула его за периметр, оттеснив к одной из палаток и небольшой импровизированной сцене из алкогольной тары с настилом. На сцене стоял человек в пальто, явно не из числа протестующих.
– Так, вы, слева, не околачиваемся, – выкрикнул он группе молодых протестующих, – мы не сможем дать людям свободу и нормальную конституцию, если все будут такими индивидуалистами!
Чем-то организатор удивительно походил на Гошу из КПЦ, что приходил к нему с «младоцентрятами» на дом. Только повыше и меньше подзаборных манер.
– Подходим, подходим!
Стрельцов хотел было развернуться и направиться к выходу, как ворвавшаяся на территорию лагеря вторая порция оппозиционеров подтолкнула его еще ближе к сцене и к организатору.
Люди рангом пониже подтащили три коробки, до верху набитые желтыми куртками, на которых красовались проклеенные золотом лозунги вроде «Воротилов не гей, все геи сидят в Кремле» и «Game over». Они принялись ходить между оппозиционными группами и раздавать куртки, указывая, кто и где будет находиться, что есть и что говорить, пока носят эти куртки.
Один из подручных лет тридцати пяти прошел мимо Стрельцова, словно его не заметив, а потом через несколько секунд вернулся, пристально вгляделся в его лицо и протянул куртку с лозунгом «Мы долго молчали!».
– Черт, и где набирают такую серость! – возмутился он прямо в лицо Федору. – Раньше в оппозиции были настоящие бойцы, каждый десятерых стоил.