– То есть?
– Невольники, которые долго плывут в трюме и видят только кусок неба в отверстии в потолке, утрачивают возможность видеть голубое. Глаз принимает небо за белый цвет и настраивается под него. Люди на площадях – невольники в трюме истории. Их глаз настроен на золото. И мало кто хотел бы строить страну, а не тянуть ее за уши к несостоятельным и лживым идеалам.
– Я хотел бы, – задумчиво произнес Федор, – но у меня нет сил.
– Каких именно сил?
– Мой брат считает меня сионистом и врагом народа. Моя девушка сдала меня каким-то уродам. Не знаю. полиция, спецслужбы, волонтеры избирательного штаба. а товарищ повесился. Я понятия не имею что наделал и что делать дальше. Меня все ищут, и я могу только скрываться – пока вся эта история не закончится.
– Товарищ?
– Денис Мешков. Вы вряд ли его знаете.
– Товарищ – это тот, с кем ты грабишь товар, – неторопливо произнес Горчаков. – Об этом часто забывают.
– Он вряд ли бы стал со мной что-то грабить, – весело прокомментировал Стрельцов.
– Кто знает? Дракон еще не умер.
Автомобиль выбрался из пробки, выехав на Рижскую площадь. На углу кольца и проспекта Мира стояли кордоны полиции: проходил еще один митинг. На взгляд собралось человек так тысяч двадцать. Автомобили пропускали мимо толпы по одному, разряжая движение.
«Мерседес» оказался на углу считанные минуты, но и их хватило, чтобы увидеть главное. Мегафон доносил звуки голоса за полторы сотни метров от главной сцены.
– Да, я считаю, что заговорщики в Кремле, обманом получившие власть и собравшие в своих руках все финансовые потоки, плетут сети обмана и лжи вокруг всех свободных людей в нашей стране! – решительно произнес Никита Воротилов, не такой высокий и не такой важный, каким его рисовала оппозиционная пропаганда. – Поэтому распространяют про меня клевету, будто я гей! Нет, я уважительно отношусь с геям, но сам я не гей! Все геи – в Кремле!
Раздался взрыв аплодисментов, который усилил утренний мороз.
– И сейчас самое время ответить лжецам и провокаторам из Кремля! – Голос Воротилова сорвался. – Вот! Смотрите! Это моя невеста! И она тоже пришла сюда сказать вам, что вашей власти, основанной на вранье и лицемерии приходит конец!
На сцену чуть ли не на руках внесли девушку, которую Федор узнал не сразу. Другая одежда, макияж, даже челка в другую сторону. Если бы она не открыла рот, он бы даже не обратил никакого внимания на этот дешевый политический прием. Не хватало разве что Мешкова. Он бы дал подлинно христианский глубокий эврестический анализ этой иронии. Или плана?
– Вот сучка! – вырвалось у Стрельцова. – И еще светится вся. как при эффекте Вавилова – Черенкова.