уже у власти, так как их спекуляции с языком позволили мобилизовать тех, кого они убедили в том, что они – титульная нация. Потом пришли другие и сказали: «Что вы? Какая природа? Какая культура? Нация – это раса!». Так они обосновали политические цели в Персии и свой экспансионистский размах в Европе, так или иначе разделяющей наследие, как они всех убедили, арийской расы. Дальнейшим развитием этой темы будет заявление о том, что нацией не рождаются, и что нацию можно придумать. Появится нация эльфов, которая будет претендовать на признание и суверенитет.
– Высший суверенитет?
– Нация – высший носитель суверенитета. Если кого-то назвали нацией, то он закончит провозглашением своей независимости. Другой логики первоструктура не признает. И то, что мы сейчас существуем как многонациональное государство, говорит о том, что скоро все закончится развалом страны. Или от наций надо отказаться. Furtum manifestum, все всё знают. И то, что мы до сих пор живем в единых границах, это заслуга Дракона. Его предшественник раздавал суверенитет направо и налево – в логике того языка, какой существовал на тот момент!
Стрельцов открыл окно, морозный воздух столицы, полный выхлопов и смога, ворвался внутрь салона, сделав бесполезной работу кондиционера.
– Я думаю, настало время снова вмешаться, – неожиданно произнес Горчаков, выдержав значительную паузу. – Если уж заканчивать наш с вами проект, то сейчас самое время. Появляются новые игроки, новые силы, которые стоят за Пороховым, Воротиловым, Могилевским. Они предлагают свой гуманитарный проект, но вряд ли в свете всего увиденного, вы сочтете, что сейчас предпочтительнее такое amabilis insania как второй Дракон и отсрочка ответа на главный цивилизационный вопрос.
– Оппозиция разве не может дать такой ответ? Толпы людей на площадях бывают весьма убедительными.
– Проблема с оппозицией в том, что для них важна не цель, а процесс. Баланс белого. Неспроста среди них полно хипстеров, состоящих в сексуальной связи со своими «зеркалками». – Горчаков слегка погрустнел и задумался, словно что-то вспоминая. – Я помню в каких муках и с каким криком рождалась эта страна. Но они не помнят об этом. Если ты ориентируешься на баланс белого, то любой другой цвет будет грязнее него. Ira furor brevis est. Но я ориентируюсь на баланс черного. Для меня все хорошо по сравнению с ним. И те, кто по-настоящему готов работать в интересах страны, тоже разделяют эту позицию. Поэтому конструктивной оппозиции не бывает, бывает лишь вечное заклинание благ, и магия идеала, которая никогда не свершится, потому что нет в мире никакого белого. Белое – это то, что глаз признает как белое.