— Ты мой, — сообщил Хук Ланферелю.
— Je me rends[94],— признал тот, выпуская из рук алебарду.
— Шлем долой, — велел Ник, отводя окровавленный клинок от лица француза.
Ланферель снял шлем, кольчужный капюшон и кожаный подшлемник, длинные черные волосы рассыпались по спине. Отдав торжествующему Хуку правую перчатку, француз позволил увести себя в тыл, где лучники стерегли остальных пленных.
— Не связывай мне руки, — попросил враз осунувшийся Ланферель.
— С чего вдруг?
— Я знаю, что такое честь, Николас Хук. Я сдался в плен и даю слово, что не буду вступать в бой и не попытаюсь сбежать.
— Тогда жди здесь.
— Буду ждать, — пообещал француз.
Хук крикнул пажу, чтоб Ланферелю принесли воды, и вернулся на поле, где в очередной раз стихала битва. Второму полку повезло не больше первого: пополнив груды трупов новыми телами, уцелевшие французы потянулись через пашню к северному концу поля, оставляя за собой погибших, раненых и пленных. Сотни пленных. Герцоги, графы, бароны и рыцари в заляпанных грязью и кровью налатниках стояли в тылу английского войска и, едва веря своим глазам, наблюдали, как остатки двух французских полков бредут прочь с поля битвы.
Оставался третий полк. Под развевающимися на ветру знаменами латники, садясь на коней, посылали оруженосцев за длинными пиками.
— Стрелы, — шепнул Хуку святой Криспиниан. — Тебе понадобятся стрелы.
День еще не закончился.
* * *
Мелисанда ждала.
Английские повозки с имуществом стояли в деревне Мезонсель и на промокших окрестных пастбищах. Несколько телег ползли вверх по склону: пажи и слуги вели вьючных лошадей на защиту английской армии, сражавшейся на плато. Осталось ли что-то от армии — Мелисанда не знала. Сначала она видела, как с плато к Мезонселю потянулись редкие воины — судя по движениям, раненые. Чуть погодя стали появляться другие, не похожие на спасающихся от врага беглецов: то в деревню вели пленных. Паники Мелисанда не заметила — значит, англичане держались твердо и не пытались бежать с поля боя, хотя она каждый миг боялась увидеть, как с плато на равнину хлынет поток воинов, спасающихся от одержимых местью французов.
Вместо этого французские всадники явились с запада. Ворвавшись в деревню, они первым делом перерезали пажей и затем, спешившись, принялись грабить английский обоз. Крестьян, пришедших раньше, они оттеснили прочь. Трех десятков англичан — латников и раненых стрелков, оставленных стеречь лагерь, оказалось слишком мало, чтобы отбить нападение: выпустив все стрелы в крестьян, они отступили на плато, к армии, за ними последовали женщины. Отыскав дом, где ночевал король, всадники прикончили священника и двух пажей, охранявших ценности, и принялись грабить. Кто-то, накинув на плечи алую мантию с меховой оторочкой, водрузил на голову корону и принялся расхаживать взад-вперед под дружный хохот остальных.