Однако продавец говорит:
– Это у тебя сестра умерла?
В горле резь, будто ножом полоснули. Нэт кивает, взглядом сверлит полку за прилавком, где ровными красно-белыми колоннами лежат сигареты.
И тогда продавец берет вторую бутылку виски и кладет в пакет к первой. Подталкивает пакет к Нэту вместе с десяткой, которую тот выложил на прилавок.
– Удачи тебе, – говорит продавец и отворачивается.
Нэт не знает в городе места безлюднее, чем на окраине у границы округа. Он паркуется на обочине и вынимает из пакета бутылку. Один глоток виски, затем другой прожигают себе путь в желудок, и Нэт воображает, как от них сгорает внутри все воспаленное, и красное, и больное. Почти час дня, и к тому времени, когда пустеет первая бутылка, мимо проезжает лишь одна машина – темно-зеленый «студебекер» со старушкой за рулем. Алкоголь не оправдывает надежд. Нэт думал, виски начисто омоет разум, все сотрет, как губка с доски, но с каждым глотком мир четче, голова кружится от деталей: пятно на водительском зеркальце, последняя цифра на одометре, застывшая между 5 и 6, швы на сиденье, только-только начавшие истрепываться. Беглый листик, застряв под дворником, трещит на ветру. Приступив ко второй бутылке, Нэт внезапно вспоминает лицо отца, когда тот выходил за дверь, – как отец даже на них не посмотрел, будто разглядывал что-то далекое, на горизонте или в очень давнем прошлом. То, чего не видно ни Нэту, ни Ханне, то, чего им не коснуться, даже если захотят. Воздух в машине густеет, забивает легкие ватой. Нэт откручивает окно вниз. А затем, едва его окатывает холодный ветер, рывком перегибается вбок и выблевывает обе бутылки на обочину.
Джеймс у себя в машине тоже обдумывает эту минуту на лестнице. Выехав со двора, вжимая ногу в педаль, он покатил бездумно, куда угодно – лишь бы давить на газ. И сам не заметил, как поехал не к Луизе, а через весь город, мимо кампуса, на шоссе, пихая стрелку спидометра к шестидесяти, шестидесяти пяти, семидесяти. Он соображает, как далеко заехал, лишь когда над головой распахнутой зеленью мелькает указатель «Толидо, 15 миль».
Вполне логично, решает Джеймс. Толидо. Как замечательно симметрична жизнь. Десять лет назад сюда, бросив все, сбежала Мэрилин. А теперь его очередь. Он глубоко вдыхает и газует решительнее. Он наконец это произнес – то, чего больше всего боялся, то, что она так жаждала услышать: «Сделаем вид, что ты со мной никогда не встречалась. Что ничего этого не было». Он исправил величайшую ошибку ее жизни.
Да вот только – и как он ни старается, не получается отрицать – не похоже было, что Мэрилин ему благодарна. Вздрогнула, будто он плюнул ей в лицо. Прикусила губу раз, другой, точно с трудом проглатывала твердую косточку. Машина выворачивает к обочине, под колесами колотится гравий.