— Почему ты летом не вернулась домой?
— Нет места. Родительский дом маленький, и у меня есть три младшие сестры и брат. Они все еще живут в том доме. — Она соскочила со стола и направилась к другой стороне комнаты, чтобы посмотреть вещи, что я вытащил из коробки и разложил на полу. — Иди ты! — Она держала пластинку Джеффа Бакли «Grace». — Он едва ли не причина, почему я приехала в Нью-Йоркский университет.
— Он гений. Ты видела его игру? — спросил я.
— Нет, но хочу просто до смерти. Думаю, сейчас он живет в Мемфисе. Я проделала путь от Аризоны до Нью-Йорка, после чего провела здесь три месяца, выискивая его в Ист-Виллидж. Я та еще фанатка. Кто-то сказал мне, что он давно покинул Нью-Йорк. Я слушаю «Грейс» каждый день. Это что-то типа моей музыкальной библии. Я вроде как представляю, что он назвал альбом в честь меня, — усмехнулась она. — Знаешь, что? Ты в каком-то роде похож на него.
— Серьезно?
— Ага, у тебя волосы получше, но у вас обоих темные, глубоко посаженные глаза. И у вас обоих симпатичная выдающаяся линия подбородка с легкой небритостью.
Костяшками пальцев я провел по подбородку и почувствовал себя немного неуверенно.
— Мне нужно побриться.
— Нет, мне нравится. Тебе идет. Еще у тебя такое же худощавое телосложение, но, думаю, ты выше него. Какой у тебя рост?
— Сто восемьдесят шесть сантиметров.
Она кивнула.
— Да, думаю, он намного ниже.
Я присел на кровать, лег на спину, закинув руки за голову, и стал наблюдать за тем, как она развлекалась. Она держала «Портативную хрестоматию бита» Энн Чартерс.
— Ого. Да мы родственные души. Прошу, скажи, я здесь найду Воннегута?
— Несомненно, найдешь. Передай мне вон тот диск, я включу его, — попросил я, указывая на альбом «Ten» группы Pearl Jam.
— Мне через минуту нужно идти репетировать, но ты поставишь «Release»? Это моя любимая песня с этого альбома.
— Конечно, если я смогу пофотографировать тебя.
— Ладно, — она пожала плечами. — Что мне делать?
— Будь естественной.
Я вставил диск в стереосистему, достал камеру и начал щелкать. Она крутилась по комнате под музыку, вертелась и пела.
И вдруг она остановилась и сурово посмотрела прямо в линзу объектива.
— Я выгляжу отстойно?
— Нет, — ответил я, продолжая жать на кнопку. — Ты выглядишь прекрасно.
Она послала мне смущенную улыбку, после чего, такая хрупкая и стройная, очутилась на полу из твердого дерева, присев на корточки, как ребенок. Она потянулась за чем-то и подобрала пуговицу. Я же продолжал делать один снимок за другим.
— Кто-то потерял пуговку, — пропела она.
Она взглянула вверх, прямо в объектив, и с подозрением покосилась на него своими пронзительными, мерцающими зелеными глазами. Я нажал на кнопку.