Именно там ее Гарри и увидел — она кормила цыплят на птичьем дворе. Звали ее Милли, прислуга за всё, как это тогда называлось. Чуть больше, чем рабыня, разве что из хорошей семьи и грамотная. Молоденькая, худая, с заостренным задумчивым лицом, одёжка в заплатах. Но по двору ходила прямо и невозмутимо, как индианка. Гарри Понтипей не мог сказать, хорошенькая она или дурнушка, но, поглядывая через окно трактира, как она кормит цыплят, подумал, что, пожалуй, с ней ему повезет больше, чем с другими девушками.
Ну, вот, он допил свою порцию и вышел.
— Здравствуйте, девица, — произнес он тем важным голосом, который в ходу у мужчин, когда они не желают показаться растерянными.
Девушка прямо посмотрела на него.
— Здравствуйте, человек из-за дальнего леса! — ответила она вполне дружелюбно. Напуганной девушка не казалась, и это подбодрило его.
— Чудесное утро, — сказал Гарри, пытаясь подвести разговор к нужной теме.
— Для кого как, — девушка отвечала вежливо, но цыплят кормить не переставала.
Гарри сглотнул.
— Говорят, в такое чудесное утро хорошо жениться, — выдавил он, чувствуя, что опять потеет. Надо было продолжать, но сдавило горло.
Девушка промолчала, и ему пришлось начинать все заново.
— Меня зовут Гарри Понтипей. У меня отличная ферма там, в долине.
— Ферма? — сказала девушка.
— Да. Правда, отличная. И кое-кто считает, что я был бы хорошим мужем.
— Мужем? — сказала девушка. Мне кажется, к этому моменту она начала улыбаться. Но Гарри ничего не видел — она стояла к нему вполоборота.
— Ну да, — голос доведенного до полного отчаяния Гарри становился все громче и громче. — Что бы вы на это сказали?
— Не знаю, мы слишком мало знакомы, — сказала девушка.
— Так, может, выйдете за меня и узнаете? — взревел Гарри.
— Выйду, если вы не станете так орать, — ответила девушка чопорно. И даже Гарри заметил, что она улыбается.
Ему пришлось выкупить ее у трактирщика за двенадцать бобровых шкур и охотничий нож. Ну, парочка вышла чудная, когда священник поставил их перед алтарем: девушка прямиком от птичьего корыта, другой-то одёжки у нее не было, и Гарри, во всем великолепии лесной моды.
— Всё, — с огромным облегчением сказал Гарри, когда церемония закончилась. — Поехали домой.
— Нет, не поехали, — возразила она. — Сначала мы пойдем в лавку и купим мне приличное платье. У меня нет земли и приданного тоже нет, но теперь я замужем, и то, что годится для девчонки с птичьего двора, не годится для замужней женщины.
В полном ошеломлении он наблюдал, как она набирает одежды и женских штучек еще на двенадцать бобровых шкур, а потом торгуется с лавочником.