— Насчет имен не волнуйся, — сказал точильщик. — Мы с тобой старые знакомые. И много лет назад я задал тебе вопрос — это ты помнишь?
— Да, — сказал Джонни Пай. — Помню. — И засмеялся скрипучим стариковским смехом. — И из всех дурацких вопросов, какие мне задавали, этот, безусловно, стоит на первом месте.
— Правда? — сказал точильщик.
— Ага, — усмехнулся Джонни. — Вы ведь спросили меня, как можно быть человеком и при этом не быть дураком. И ответ, вот он: когда человек умрет и его похоронят. Это каждый дурак знает.
— В самом деле? — сказал точильщик.
— Конечно, — сказал Джонни Пай. — Мне ли не знать. Мне в ноябре стукнет девяносто два года, и я пожимал руку двум президентам. Первому…
— Про это расскажешь, я с интересом послушаю, но сначала маленький деловой разговор. Если все люди дураки, как же земля-то движется?
— Ну, мало ли чего нет на свете, — сказал Джонни, теряя терпение. Есть люди храбрые, и мудрые, и сноровистые, им удается иногда двинуть ее вперед, хотя бы на дюйм. Но там все перепутано. Да Господи боже мой, еще в самом начале только какой-нибудь дурак полез бы из моря на сушу — либо был выкинут из рая, если так вам больше нравится. Нельзя верить в то, как люди себя воображают, надо судить по делам их. И я не ставлю высоко человека, которого в свое время люди не считали бы дураком.
— Так, — сказал точильщик, — ты ответил на мой вопрос, во всяком случае, насколько это тебе по силам. Большего от человека ждать не приходится. Поэтому и я выполню свое обязательство по нашей сделке.
— Какое же именно? — сказал Джонни. — Все вместе я помню отлично, но некоторые подробности как-то забылись.
— Ну как же, — сказал точильщик обиженно, — я же обещал отпустить тебя, старый ты дурак! Ты меня больше не увидишь до Страшного суда. Там, наверху, это вызовет неприятности, — добавил он, — но хоть изредка могу я поступить так, как хочу?
— Уф, — сказал Джонни Пай. — Это надо еще обдумать. — И почесал в затылке.
— Зачем? — спросил точильщик, явно задетый за живое. — Не так часто я предлагаю человеку вечную жизнь.
— Ну да, — сказал Джонни Пай, — это с вашей стороны очень любезно, но, понимаете, дело обстоит так. — Он подумал с минуту. — Нет, вам не понять. Но вам не дашь больше семидесяти лет, а от молодых и ждать нечего.
— А ты меня проверь, — предложил точильщик.
— Ну хорошо, — сказал Джонни, — дело, значит, обстоит так, — и он опять почесал в затылке. — Предложи вы мне это сорок, даже двадцать лет назад… а теперь… Возьмем одну небольшую деталь, скажем — зубы.
— Ну конечно, — сказал точильщик. — Естественно. Не ждешь же ты от меня помощи в этом отношении.