Виталий Лазаревич сразу же передал обращение Сахарова президенту Академии наук. Естественно, тот был недоволен. Он заметил, что мы посылаем сотрудников в Горький для помощи в работе, а они оттуда привозят письма. Дело в том, что в обращении Сахарова к президенту академии речь шла о поездке Е. Г. Боннэр за границу для лечения. Конечно же, тот, прочитав о «вопросе жизни и смерти», лишь усмехнулся…
Убежден, что нить, соединяющая Сахарова и ФИАН, сохранилась только благодаря мужеству и мудрости Гинзбурга. Это отметил и сам Андрей Дмитриевич: первое, что он сделал при возвращении в Москву, – поехал в ФИАН, чтобы поблагодарить Гинзбурга и сотрудников Теоретического отдела за поддержку во время ссылки в Горький.
В. Л. напишет:
«Андрей Дмитриевич Сахаров был великим человеком, но он был человеком. Поэтому, вполне естественно, у него были свои слабости или во всяком случае черты и особенности, не всем представлявшиеся идеальными. Политические и другие взгляды А. Д. по тем или иным конкретным вопросам в ряде случаев также являлись по меньшей мере спорными, и никто не обязан их разделять».
Как ни странно, но в этой оценке с Гинзбургом солидарен и Александр Солженицын. Он ведь так и не смог сблизиться с Сахаровым. Их кое-что объединяло в борьбе с Системой, но слишком многое разъединяло… Ох, уж эти Нобелевские лауреаты!
Как известно, над человеческими страстями стоит Истина, а точнее – подлинная наука. И возвратившийся из ссылки Сахаров приехал на первый же семинар, который традиционно проходил в Теоретическом отделе ФИАНа каждую среду.
Естественно, что вел его Виталий Лазаревич Гинзбург.
Вечером позвонил Виталий Лазаревич.
– Завтра состоится последний семинар, – сказал он, – приглашаю вас…
– Почему последний? – не удержался я.
– Рано или поздно все заканчивается, – философски заметил Гинзбург.
Мне показалось, что он прощается с очень дорогим и близким человеком…
Впрочем, семинар в ФИАНе, который много лет вел Гинзбург, конечно же, был выдающимся событием в научной жизни XX века. Это была та самая «Школа физики», без которой судьба отечественной науки была бы иной, менее яркой и значимой, чем она есть сегодня.
«Семинар Ландау», «Семинар Капицы, «Семинар Тамма» и «Семинар Гинзбурга» – это все то, что составляет нашу физику второй половины XX века. У каждого из них свои особенности, так как руководили ими очень разные по характеру люди. Единственное, что их объединяло, – это физика, та самая наука, которой каждый из них служил всю жизнь.
«Семинар Гинзбурга» в Физическом институте Академии наук уже принадлежит истории. В канун юбилея Виталия Лазаревича вышла монография под лаконичным названием «Семинар». Мгновенно книга стала библиографической редкостью, что естественно, так как очень много физиков прошли сквозь жернова этого семинара.