– Что новенького? – спросил Питер у дежурной сестры, вернувшись из столовой. Утро выдалось довольно тихим: до конца его смены они приняли только двух пострадавших – десятилетнего темнокожего мальчика, который сильно обгорел во время пожара в Гарлеме, и восьмидесятишестилетнюю женщину, которая упала на крыльце собственного дома и заработала перелом шейки бедра. Ничего экстраординарного. Мальчишку передали в ожоговое отделение, и Питер отправился обедать.
– Все по-прежнему, – ответила сестра, с сочувствием глядя на него. Она уже знала, что Питер работает вторые сутки подряд. – У меня полный термос кофе. Хочешь?..
– Потом. – Питер покачал головой и, скорее по рутинной привычке, чем по необходимости, зашел в палату интенсивной терапии, чтобы проведать Габриэлу. Минуты две он стоял возле ее койки, созерцая показания приборов, потом приподнял пальцем веко здорового глаза.
И в этот момент ему показалось, что лицо Габриэлы чуть заметно дрогнуло, словно от боли. Он снова прикоснулся к ней и опять увидел, как ее черты чуть заметно исказились, однако Питер пока не мог сказать, приходит ли она в себя, или это было просто рефлекторное сокращение лицевых мускулов. Заглянув в больничный листок, висевший на спинке кровати, Питер наклонился поближе и позвал ее по имени.
– Габриэла!.. Габриэла, ты меня слышишь? Если слышишь – открой глаза. Просто открой глаза!
Но ее лицо осталось неподвижным – как Питер ни вглядывался, он не мог уловить ни малейшего намека на движение. Тогда он вложил два пальца в ее расслабленную руку и снова заговорил:
– Габриэла, если ты слышишь меня – пожми мне руку!
Несколько секунд Питер ждал, но ничего не происходило. Когда он уже готов был убрать руку, пальцы Габриэлы чуть заметно дрогнули. Это нельзя было даже назвать пожатием, но она, несомненно, услышала и поняла его, и Питер не сдержал улыбки. Подобные маленькие победы составляли с некоторых пор весь смысл его жизни, и он ими очень дорожил. Без них было бы стократ тяжелее.
Питер снова повторил свой вопрос, и на этот раз Габриэла почти что сжала его палец по-настоящему.
– Умница! – воскликнул Питер. – Превосходно, Габриэла. А теперь попробуй открыть глаза. Или хотя бы просто моргни. Ну?.. Если не получается открыть, просто зажмурься покрепче, а потом расслабься. Постарайся, Габриэла, мне хотелось бы, чтобы мы поняли друг друга.
И снова очень долго ничего не происходило, но Питер чувствовал, что она собирается с силами. Наконец ресницы Габриэлы затрепетали, и хотя она так и не сумела открыть глаза, Питер был очень рад. Она слышала и понимала его, а значит, медленно, медленно, но все шло к лучшему.