Элисон всхлипывала все громче и громче, и красивое лицо ее матери стало багрово-красным от гнева. Она как раз собиралась шлепнуть девочку пониже спины, когда Габриэла, отставив в сторону поднос, решительным шагом подошла к ним.
– Прошу прощения, мисс, – негромко сказала она, – но мне кажется, у вашей дочери вывихнута рука.
– Не говорите глупости! – отрезала женщина. – С ней все в порядке, она просто капризничает. Нужен тебе пряничный домик или нет? – обратилась она уже к Элисон, но та только жалобно скулила, и мать с такой силой дернула ее за воротник беличьей шубки, что у девочки громко лязгнули зубы.
– Прекрати немедленно, Элисон! – заорала ее мать. – Иначе я прямо здесь спущу тебе штанишки и отшлепаю по голой заднице!
– Вы не сделаете этого! – сказала вдруг Габриэла с уверенностью, какой она сама от себя не ожидала. Кровь бросилась ей в голову, и она шагнула вперед, заслонив собой Элисон. Габриэла чувствовала, что эта женщина вполне способна привести свою угрозу в исполнение, и готова была помешать ей во что бы то ни стало.
– Это еще что такое?! – раздраженно спросила женщина. – Вас совершенно не касается, как я воспитываю свою дочь. Кто вы вообще такая?
Слово «воспитываю» подействовало на Габриэлу как удар хлыста. Оно словно открыло в ней какие-то шлюзы, и воспоминания, нахлынувшие на нее, заставили Габриэлу забыть, что она всего-навсего официантка в третьеразрядном заведении, а перед ней стоит дама в дорогой норковой шубке, скорее всего заглянувшая в кафе случайно по пути с Мэдисон-сквер на Парк-авеню[4].
– Вы не воспитываете ее, – ответила Габриэла голосом, который ей самой показался незнакомым. – Вы мучаете и унижаете дочь при всех. Это с вас надо снять штанишки и выпороть за то, что вы так обращаетесь с ребенком. Вы кричите на девочку вместо того, чтобы извиниться перед ней и вправить ей ручку. Ведь вы вывихнули ей локоть – снимите с девочки шубку, и вы сами в этом убедитесь!
Услышав подобное обвинение, богатая мамаша величественно повернулась к мистеру Бауму.
– Кто эта девчонка? – спросила она презрительно. – Как она смеет разговаривать со мной в подобном тоне?
С этими словами она попыталась схватить дочь за вывихнутую руку, но как только ее пальцы коснулись девочки, бедная Элисон закричала так громко и жалобно, что у Габриэлы едва не разорвалось сердце.
Не думая о последствиях, она оттолкнула женщину в сторону и присела перед Элисон на корточки. Расстегнув крючки, Габриэла ловко сняла шубку и сразу увидела, что она была права – поврежденная рука девочки бессильно повисла, а кисть была повернута к телу под прямым углом.