– О боже! – вырвалось у нее. – Как вы это сделали, профессор?!
Она повернулась к нему и вдруг заскакала на месте как девочка, получившая неожиданный, но долгожданный подарок.
– Что это? – немедленно спросила мадам Босличкова, сдвигая очки на кончик носа. – Наша Габриэла выиграла по билету Ирландского скакового кубка[5]?
– Лучше, гораздо лучше!.. – воскликнула Габриэла, поочередно обнимая хозяйку, миссис Розенштейн и профессора. – Милый, милый мистер Томас! Я просто не знаю, как я вам благодарна! – проговорила она, задыхаясь от счастья и волнения.
Старый профессор сиял как новенький десятицентовик. Дело было в том, что он, тайком от Габриэлы, послал ее последний рассказ в «Нью-йоркер», и редакция согласилась напечатать его в мартовском номере журнала. (Содержание письма, не вскрывая конверта, он узнал очень просто. Позвонив в редакцию и представившись литературным агентом мисс Харрисон, профессор спросил, нет ли какой ошибки в полученном на ее имя письме, на что раздраженный женский голос ответил, что никакой ошибки нет и что чек на сумму одна тысяча долларов будет выслан ей по почте в ближайшее время.) Конечно, профессор поступил с рассказом несколько вольно, однако он знал, что сама Габриэла никогда бы на это не решилась. Зато теперь она стала самой настоящей писательницей, и все это – благодаря ему.
– Как я могу отблагодарить вас, дорогой мой мистер Томас? – спросила Габриэла, все еще прижимая письмо к груди. Ответ из журнала подтверждал все, что говорили ей и профессор, и матушка Григория. Они были правы – у Габриэлы действительно был талант. Она и в самом деле могла! Теперь это стало очевидно и самой Габриэле.
– Отблагодарить?.. – Профессор сделал строгое лицо. – Единственная благодарность, которую я приму от тебя, Габи, это новые рассказы. Я могу даже стать твоим литературным агентом, если, конечно, ты не пожелаешь обратиться к профессионалу.
Разумеется, это была шутка: профессор понимал, что Габриэле пока не нужен никакой агент. Но вместе с тем он знал, что когда-нибудь – и, возможно, очень скоро – настанет такое время, когда литературные агентства будут драться за право представлять новую звезду. У Габриэлы было все необходимое, чтобы стать знаменитой писательницей, – профессору это стало ясно, как только он прочел первые несколько страниц ее прозы.
– Вы можете быть моим агентом, редактором, директором – кем угодно! – воскликнула Габриэла, не в силах совладать со своим восторгом. – Боже, боже мой! Я еще никогда не получала такого замечательного рождественского подарка!