На коленях доползя до сундука с травами, Мария достала необходимые ингредиенты для целебного отвара и стала толочь эти высушенные травки в ступе. Печь ещё горела, и спустя некоторое время пенистая жидкость возмутилась и побежала через верх сосуда. Колдунья не стала ждать, пока отвар остынет, её трясущиеся руки со вздувшимися венами высоко подняли сосуд над головой, отдавая честь богам, и жадный рот, коснувшись окоёмки, глотнул горькую и терпкую зеленовато-охровую влагу. Приятное тепло пробежало по телу. Мокрая исподняя рубашка прилипла к плечам и бёдрам. Паук упал на пол, отчаявшись подкрепиться на ночь.
«Ты спишь, а я прогоняю свою смерть. Если руки женщины дрожат, значит весь мир может погибнуть. Ты умрёшь, и умрёт весь мир. Я не смогу пережить такое горе. У меня дети, но я не способна думать только о них, когда ты подвержен хвори, лежишь на голых досках и твоё божественное нагое тело хворает, изнывает в бездействии и рвётся пролить кровь. Нет, я не могла этого допустить – я люблю твою кровь, я люблю твои волосы, я всего тебя люблю, даже если люблю по частям. Мальчишка! Ты жалкий и беспомощный мальчишка, остановленный моей любовью. Ты хочешь махать своим мечом, загнать до полусмерти свою лошадь, но ты бессилен не оправдать мои мечты. Я обожаю мучить тебя своей любовью, хотя и стою сама на краю пропасти. Прости, что подвергаю опасности наши тела, но ведь души наши, они не могут погибнуть. Или это не так?»
Митя остановил ошалевшие в метании по клавишам пальцы, сохранил файл, в котором едва не погибшая колдунья по имени Мария, героиня его «Overheard passion», выворачивает душу в раскаянии за свой неблаговидный поступок, лишь бы сохранить жизнь своему рыцарю. Этот фрагмент дался Мити непросто: он раз двадцать стирал черновой текст, до рези в глазах всматривался в сумрак ночи за окном и возвращаясь, продолжал искать то необходимое слово, которое способно передать суть этого произведения. Каждое слово рождалось в муках. Страшная и неописуемо безбрежная цена была у этих слов. Цена человеческой свободы.
Глава 17
На холмы Альбукерке лёг первый робкий снег, припечатавший к земле холод и забвение. Меньше стало грузовиков с строительными материалами, гул самолётов слышался всё отчётливее. В Америку пришла зима…
Митя лечил язву желудка, по ночам предаваясь мечтаниям о славе и мировой известности. Он всё явственнее видел приятные горки подписанных книг, толпы подростков, мало понимающих зачем им нужна эта книга, но имя автора влекло как к маяку влечёт кошмарный рой ночных и ужасных ночных бабочек.