«И я – ее отец», – снова повторил про себя Максим.
Ее отец.
Как это она сказала? «Вы – самый интересный человек из всех, кого я когда-либо встречала… Мы можем снова увидеться?» А он-то уже приготовился попрощаться с ней навсегда. И именно в тот момент, когда он понял, что расставаться навсегда не придется, Максим начал терять контроль над собой. Она подумала, что он заболевает. О, это привилегия юности – так бодро и легко общаться с человеком, не понимая, что у того сердце разрывается на части.
«Я становлюсь слезливо-сентиментальным, – подумал он. – Нужно держать себя в руках».
Он поднялся и взялся за руль велосипеда. Лицо протер платком, который дала ему она. В уголке был вышит синенький колокольчик – не ее ли рукоделие? Сев в седло, он поехал в сторону Олд-Кент-роуд.
Наступало время ужина, но Максим знал, что не заставит себя поесть. Впрочем, так даже лучше, поскольку денег оставалось совсем мало, а в такой вечер он не сумел бы сбежать не расплатившись. Ему хотелось поскорее добраться до мрачной съемной комнаты, где он сможет провести ночь наедине со своими мыслями. Он снова прокрутит в голове каждую минуту сегодняшней встречи от того момента, когда она вышла из ворот, до самого их прощания, до легкого взмаха ее руки.
Сегодня он с удовольствием скоротал бы время за бутылкой водки, но не мог себе этого позволить.
«Интересно, дарил ли кто-нибудь Шарлотте красный мяч?» – подумал он.
Погода стояла прекрасная, но городской воздух отдавал духотой. Пабы на Олд-Кент-роуд постепенно заполнялись принарядившимися женщинами из семей рабочего класса, которых сопровождали мужья, возлюбленные или отцы. Под воздействием секундного импульса Максим остановился перед одним из них. Из открытой двери доносились звуки старенького пианино. И Максим подумал: «Хочу, чтобы хоть кто-нибудь мне улыбнулся, пусть даже всего лишь официантка. Полпинты эля меня не разорят». Он привязал велосипед к решетке ограды и вошел.
В зале было многолюдно, накурено и стоял тот специфический пивной дух, который шибает в нос только в английском пабе. Несмотря на достаточно ранний час, то и дело раздавались взрывы громкого смеха уже подвыпивших мужчин и повизгивания девушек. Но казалось, что все от души веселятся. «Никто не умеет потратить свои гроши с большим толком, чем беднота», – подумалось Максиму. Он протиснулся к стойке. На пианино заиграли новую мелодию, и все дружно запели.
Это была незатейливая баллада, в которой старик рассказывал молоденькой девушке печальную историю своей жизни. Она все выспрашивала: «Почему ты прожил так одиноко, почему у тебя нет ни детей, ни внуков?» А дед открывал ей душу. «Когда-то давным-давно, – говорил он, – была у меня большая любовь, но она изменила мне с другим…»