– Между прочим, мама, куда подевался Алекс? – спросила Шарлотта.
– Понятия не имею, милая, – рассеянно ответила Лидия. – Тебе лучше узнать об этом у папы. Добрый вечер, Фредди!
Но Фредди интересовала Шарлотта, а не ее мама.
– Я раздумывал над тем, что вы сказали за ленчем, – заявил он. – И пришел к выводу, что у нас, англичан, есть собственные интересы.
Лидия оставила их вдвоем. «В дни моей молодости, подумала она, путь к сердцу мужчины уж точно не лежал через разговоры о политике, но, по всей вероятности, даже в этом теперь настали перемены. Да и Фредди, похоже, интересно все, о чем бы ни завела речь Шарлотта. Надеюсь, он сделает ей предложение. Боже, каким бы это стало облегчением!
В первой же из гостиных, где чуть слышно наигрывал струнный квартет, она встретила свою родственницу Клариссу. Главной темой их разговора стали дочери, и Лидия в глубине души обрадовалась, узнав, насколько Клариссу тревожит будущее Белинды.
– Я ничего не имею против ее новомодных нарядов, в которых у девушки видны лодыжки, меня даже не смущает, что она курит, – хотелось бы только, чтобы она не так выставляла это на всеобщее обозрение, – жаловалась Кларисса. – Но она повадилась посещать какие-то жуткие злачные места с негритянскими оркестрами и сплошным джазом вместо музыки. А на прошлой неделе даже побывала на поединке боксеров!
– Разве у нее нет компаньонки?
Кларисса вздохнула.
– Я разрешила ей выезжать без сопровождения, но при условии, что с ней будет одна из подруг, с которой мы хорошо знакомы. Теперь мне ясно – это была ошибка. Должно быть, Шарлотта всюду бывает только с компаньонкой?
– В теории так оно и есть, – ответила Лидия, – но только Шарлотта становится все более своевольной. Однажды она тайком ушла из дома и побывала на митинге суфражисток.
У Лидии не хватило духу открыть Клариссе всю постыдную правду, а «митинг суфражисток» – это все же звучало не так ужасно, как «демонстрация».
– Шарлотта заинтересовалась вещами, до которых настоящей леди не должно быть никакого дела, в частности политикой, – продолжала она. – Ума не приложу, где она нахваталась всего этого.
– О, я тебя прекрасно понимаю, – подхватила Кларисса. – Белинда тоже воспитывалась на лучших образцах музыки, ей прививались светские манеры, она читала целомудренные книжки, а гувернантка всегда была с ней в меру строга. Поневоле удивишься, откуда, черт возьми, у нее эта тяга к вульгарности во всех ее проявлениях? Но хуже всего другое: мне никак не удается внушить ей, что я думаю только о ее счастье, а не о своем собственном.