Саня Дырочкин — человек общественный (Ласкин) - страница 4
Честно сказать, я её чуточку пожалел: сразу после Пушкина выступать неловко, но Майка не смущалась и тут же начала:
Стихи понравились. А с Пушкиным даже сравнивать не стали.
Потом вызвали Татку. Её стихотворение было очень простым, и я без всякого труда его запомнил.
Таткины стихи были весёлыми, звонкими, понятными всем.
— Как бы назвать Наташино стихотворение? — спросила Галина Ивановна.
— Весенняя песня! — предложила Татка.
— Хорошо, — согласилась Галина Ивановна и поставила поэтам по пятёрке.
На улице мы все же поспорили, чье сочинение самое лучшее.
— Моё самое точное, — сказала Люська.
— Нет, — сразу же заспорил Севка. — Самое точное — моё, а самое лучшее — Санино.
Люська возмутилась:
— Твой Дыркин вообще ничего не написал!
— Это он на бумаге ничего не написал. А в мыслях?! — спросил Севка.
Люська приложила Севку портфелем. Мы тут же бросились догонять Люську — только разве её догонишь?!
Удалиха влетела в парадное, щёлкнула задвижкой, показала через стекло свой длинный язык.
Пришлось от неё отступиться. Тогда мы с Севкой понеслись друг за другом, размахивая портфелями.
Счёт был два — один в мою пользу. Это означало: я саданул Севку портфелем два раза, он меня — один раз.
— Мир?! — предложил Севка, слегка задыхаясь и чувствуя своё поражение.
— Мир и дружба! — согласился я.
— Кто бы стал спорить, — сказал Севка, — но только не я.
Мы пошли рядом.
Солнышко сегодня словно забыло скрыться, серебрило лучами белёную пожарную каланчу, самое старинное здание улицы. Небо казалось глубоким и пронзительно синим.
Правее за пустырём начиналась стройка. Вернее, бывшая стройка. Потому что уже месяц рядом с нашим домом за забором возвышался новый прекрасный дом с высокой торжественной аркой и огромными окнами на первом этаже. Люди посматривали на стройку и гадали, что же внизу будет: магазин или столовая?
Раньше мы с Севкой не решались за загородку лезть, но теперь, когда с фасада снимали леса, очень захотелось посмотреть дом поближе.
Мы раздвинули доски в заборе.