Борис повернулся лицом к старому магу.
— Вы считаете все эти предположения абсурдными?
— Нет. почему же, — Яков Вениаминович покачал головой. — Я говорю о том, что для их выдумывания много ума не надо. А пользы... — и он снова махнул рукой.
Я счел необходимым внести свою лепту в дискуссию.
— Теперь, думаю, варианты со смертью и психушкой можно отбросить? Уверен, я сегодня разговаривал не с трупом и не с сумасшедшим.
Роберт тихонько откашлялся.
— Безусловно... в том случае, если вы действительно общались с Томашовым.
Я пристально посмотрел ему в глаза, но взгляда Роберт не отвел.
— Вы мне не верите? — я постарался задать вопрос без злобы в голосе. Вроде бы, получилось.
— Что вы, Вадим, вам я верю, — мягко сказал Роберт. — Я не до конца верю Тоннелю...
Ну вот. пожалуйста, снова здорово... Пока я подыскивал достойный ответ, сильный ход за меня сделал Яков Вениаминович.
— Вот что, Роб, — сказал он. — Давай-ка будем последовательны. Если мы приняли в качестве постулата, что Вадик общался в Тоннеле не с плодом воображения и не с эфемерным порождением Белого шара — а я склонен с этим согласиться — нам никуда не деться от вывода, что этим собеседником был именно Михаил Томашов. А из этого уже следует, что он а — жив, бэ — не лишен возможности пользоваться обручем. Утверждение о его душевном здоровье я пока не стал бы называть безусловно доказанным. И психические расстройства бывают всякими, и периоды у больных людей случаются разные. Но, в общем-то, версия о сумасшедшем доме с самого начала казалась мне сильно надуманной.
Роберт спорить не стал. Не знаю, что его убедило — логика возражения или авторитет отца, но он не выглядел человеком, оставшемся при своем мнении и просто не желающем напрасно сотрясать воздух.
Для меня-то все было вполне однозначно. Если человек на фотографии — Томашов (а сложно представить, что Борис на пару с Яковом Вениаминовичем решили нас разыграть), то я разговаривал именно с Томашовым. Чертовски любопытно, конечно, но какого-то священного трепета я перед этим именем не испытывал. Как там Борис сказал — человек, изменивший мир?.. Возможно, но, по моему глубокому убеждению, открытия такой глобальной значимости приходят тогда, когда наступает их время. Если не Томашов. то кто-нибудь другой обязательно нашел бы путь к Белому шару. Может, чуть позже. Есть такой род беспощадно закономерных случайностей... Так что для меня Михаил Томашов прежде всего не первооткрыватель, а первопроходец. Курьер номер один. Не потому, что лучший, а потому, что первый. Хотя
— я вспомнил давешнюю встречу у Белого шара — и лучший, наверное. В Тоннеле он себя чувствует, как дома. Или немножко лучше.