– У тебя есть другие предложения? – чересчур жёстко спросил Элиот.
Санни покачала головой.
– Если ты думаешь, что это может помочь…
– Может, поверь мне. Я знаю, что делаю.
Элиот глубоко вдохнул ночной воздух, собираясь с силами. Принять такое решение оказалось гораздо сложнее, чем он думал. Духи предупреждали, что всё сложится так, но ничего не говорили о последствиях. Что теперь будет?..
– Я не знаю, что будет дальше, куда нам придётся пойти и чем это закончится, – с трудом сдерживая волнение, заговорил Элиот. – Я знаю, что должен пойти один, но… Мне кажется, я один не справлюсь.
– Я с тобой, – без колебаний сказала Санни. – Даже не вздумай оставлять меня тут одну.
Жрец хотел бы улыбнуться, но не смог. Волнение перекрывало остальные чувства.
– Ладно, – он снова вздохнул, собираясь с силами. – Только… ну… Ничему не удивляйся, хорошо? Духов могу видеть только я, так что…
– Я не посчитаю тебя за психа, не волнуйся, – кивнула Санни.
– Спасибо, – Элиот нервно усмехнулся. – Двенадцать духов-хранителей, явитесь на мой зов!
Полыхнула вспышка, в следующий миг в воздухе разлился золотистый туман. Вроде всё как всегда, но Элиот ощутил, что что-то поменялось. Словно камни, один за другим появлявшиеся на шее, стали в несколько раз легче. Невидимая кисть рисовала фигуры золотистыми линиями. Шин, Астарта, Эрика, Аврора…
– Элиот… Что происходит? – раздался на грани слышимости голос Санни.
– О чём ты?
– Я… я вижу их.
Эрика лукаво улыбалась. Сердце колотилось, как сумасшедшее.
Мироздание окончательно сбрендило, если это правда…
***
Всего за полчаса боги разделились на два лагеря. Половина считала, что Ведущая битву должна понести то же наказание, что и Дарующий пламя. Другая – что изгнание Сиири означает лишение её статуса бога, что противоречит заключённому магическому контракту.
Сама Ведущая битву сжалась в комок в своём любимом кресле, прижав к груди «Сказание о боге-человеке», как будто в последний раз держала его в руках. Впрочем, если она покинет Мир грёз, так и будет. Надежды на снисхождение не было, да и быть не могло – богиня войны в полной мере ощущала чувство вины. Она задыхалась, тонула в нём, камнем шла ко дну. И знала, что это заслуженно.
Как она могла допустить это? Как она могла позволить погибнуть одному из студентов? Своими руками столкнуть его с обрыва? Ведущая битву помнила, каким Джереми предстал перед ней во время их первой и единственной встречи. Не тем весельчаком и балагуром, которым его видели все в академии, а серьёзным молодым человеком. Джереми осмелился возразить богине войны, сказать, что они поступают неправильно. И чтобы убедить его, ей пришлось пообещать, что такого больше не повторится. Что боги больше не станут порочить свои имена и суть Дара.