– Может, у них с деньгами туго?
– У большинства – есть. Принципиально не хотят… Я в дискуссию не лез. Это ты у нас – полемист…
Всегда недолюбливал нынешних принципиальных. У них почему-то все принципы направлены на себя любимых.
– За главного у них – тот, что требовал автомат для торгов с таксистом, – с умыслом добавил кировчанин.
Воспоминание о горластом дураке не добавило добрых чувств – принципиальный халявщик еще не понял, что правила игры изменились.
Миша, наблюдая за моим изменившимся лицом, подкинул идею.
– Трупы бы похоронить. Жара. Да и вообще – чисто по-человечески…
Похоже, бух пытается мной манипулировать, автоматически отметил я. И вместо ответа глянул на часы. Без трех двенадцать.
– С отказниками попозже разберусь. Сейчас Саныч должен подойти насчет пароходов. Заканчивай с оставшимися и убери деньги в сейф.
– В какой?
– Пошарь за стойкой, у портье.
– Ладно, – Миша допил бодрящий напиток и подал голос. – Перерыв окончен. Господа, готовьте ваши денежки…
Вторник. День, 12.10.
Саныч задерживался. После краткого размышления я встал из-за стола, решив наведаться в угол оппозиции.
– Привет.
Молчание, убегающие взгляды. Впрямую смотрели двое – давешний оппонент и дама средних лет, ликом напоминающая озабоченную из медицинской рекламы. Оппонент склонился к уху дамы и шевельнул губами, шепча. Ее взгляд выразил недоумение, изгиб тонких губ – брезгливость.
– Я за деньгами, – рубанул я правду-матку.
– Брать деньги за спасение – бесчестно! – выпалила «медичка», перехватывая инициативу.
– А спасаться за счет других?
– Вы драматизируете ситуацию, – возмутилась мадам.
– Драматизирую? – изумился я.
– Можно договориться с повстанцами о пропуске туристов в безопасную зону.
– Договоритесь.
– Я не специалист.
– Тогда заткнитесь и давайте деньги, – вышел я из себя.
Лицо дамы пошло красными пятнами, рот сжался в линию.
– Оружие не дает вам права решать за всех, – отчеканила она.
– Практика покажет…
Мысленно извинившись перед спящими, я поднял предмет спора и обратил в аргумент, послав пулю в стену. Холл переполошился. Я не сводил глаз с железной леди, ошеломленно пялившейся на дымящийся ствол.
– Ну?
Стальная леди оказалась резиновой женщиной, прогнувшей под обстоятельства взгляды и хребет.
– Берите, – протянутый ворох зеленых бумаг. Ее приоритеты менялись радикально быстро.
– Спасибо.
Глядя на мокрое пятно на джинсах медички и испытывая чувство неловкости, я взял деньги. Терзался я не из-за денег – становится не по себе, когда прямо на глазах принципы сбрасывают, как старую кожу. Отсчитав пять сотен, я всунул в ее ледяную руку избыток наличности.