– А сейчас?
– А сейчас… – Она глубоко вздохнула и сухо усмехнулась: – Я готова учиться. Поскольку обнаружила, что нуждаюсь в музыке гораздо больше, чем она нуждается во мне. Вы будете давать мне уроки?
Карл рассеянно потер лоб. Она невозмутимо смотрела на дирижера.
– Нет, – решил он, поднимая партитуру. – Я не стану вас учить. Мы будем учиться вместе.
Это лето стало самым счастливым и самым несчастным в его жизни. Он никогда не встречал таких, как она. И несмотря на то что жара была почти невыносимой, а в августе на город обрушилась нестерпимая духота, девушка не сдавалась. Она повторяла вокализы и упражнения, заучивала их наизусть с пугающей быстротой, как будто от этого зависела вся ее жизнь. Ее работоспособность ошеломляла – Корри жила и дышала музыкой. Бейер тревожился за нее. Август перетек в сентябрь, дни стали темнее и прохладнее, и Бейер со все возрастающим беспокойством замечал, как она худеет и бледнеет.
– Вам придется купить пальто, – посоветовал он как-то, показывая на окно, забрызганное каплями дождя.
– Ни за что, пока не дадите мне роль, месье Бейер, – без улыбки сказала Корри. Она точно заключила с собой пари и выполняла все условия так же неуклонно, с той же решимостью, с которой настояла на плате за уроки. Он не осмеливался спросить, где она брала деньги. Корри была способна на все, и несгибаемая гордость защищала ее невидимым панцирем от всех посягательств на личную жизнь. Когда Бейер предложил ей бесплатные уроки, девушка пришла в ярость: – Никаких одолжений!
Глаза ее метали синий огонь, кулаки сжимались. Сообразив, что переходит некие установленные не им границы, вторгается на чужую территорию, Бейер мудро придержал язык и, решив перехитрить Корри, пустился на уловки. Каждый раз к ее приходу он стал готовить рагу с бобами, луковый суп или австрийский рулет. Сначала девушка отнеслась с подозрением к такой, как она выразилась «благотворительности». Но Бейер недаром провел жизнь среди капризных примадонн и славился умением уговорить и обойти любую мнительную диву. И теперь сумел убедить Корри, что порции слишком велики для одинокого старика и вся эта роскошь может просто-напросто испортиться.
– Кроме того, вы должны беречь голос, – небрежно, словно между делом выложил он козырную карту. – Каллас к сорока годам кончилась как певица лишь потому, что была тощая, словно жердь. Настоящая певица должна иметь силы олимпийского чемпиона.
Корри набрасывалась на еду с жадностью бездомной собачонки и съедала все до последней крошки так же энергично, как и работала. Когда она в очередной раз явилась в его уютный маленький домик на бульваре Сен-Мишель, где чудесно пахло только что вынутым из духовки струделем, старик не выдержал. К своему удивлению, он обнаружил, что полюбил Корри и тревожится за нее, как заботливый отец. Теперь он принялся осторожно расспрашивать ее. Не трудно ли ей жить в Париже одной, без помощи и поддержки?