Хотя ему было все равно. Его больше волновало, кто из них расстроил его любимую. Один наверняка, если не все сразу: она настояла, чтобы у нее не было служанок, и значит, при дворе она общалась только с наиболее влиятельными придворными.
О том, что говорили. Кто говорил.
С немалой толикой агрессии он прошел мимо ряда аристократов, приветствуя каждого согласно протоколу. Воистину, древняя традиция обращаться лично посреди публичного собрания была способом выделения и подтверждения позиции советников при дворе, заявлением об их важности.
Он помнил, как его отец делал то же самое. Но, казалось, мужчина на самом деле ценил отношения со своими придворными.
И сын был далек от отца, особенно этой ночью.
Кто…
Сначала он подумал, что его любимая запнулась и ухватилась за его сильную руку. Но нет, она не сбилась с шага, а потеряла равновесие…
Разом.
Он повернул голову, когда его потянули за руку, именно тогда он увидел, что его шеллан обмякла, падая вниз.
Закричав, Роф кинулся, чтобы поднять ее, но не успел.
Когда толпа ошеломленно ахнула, Ана упала на пол, ее невидящий взгляд был обращен на него, лицо, ничего не выражающее, подобно зеркалу, перед которым никто не стоял. Ее кожа была еще бледнее, чем в их спальне.
— Ана! — закричал он, опустившись на пол возле нее. — Ана…!
Сола очнулась словно от рывка, лицо оторвалось от холодного бетонного пола, тело было вытянуто под неестественными углами. Она перевернулась с живота, и ее мозг сразу же определил местонахождение: камера с тремя глухими стенами и одна — с решеткой. Ни отопления, ни окон, приглушенный свет потолка, туалет из нержавейки.
Нет ни сокамерника, ни охранника, насколько она могла видеть.
Следующим делом она осмотрела свое тело: раскалывающая боль в затылке и с лобной стороны, но все не так плохо, как с бедром: этот ублюдок с родимым пятном на пол морды всадил ей пулю, на шесть дюймов выше колена… она могла оторвать голень от пола, и значит, кость не задета, но, блин, было больно. Жжение прибавилось к пульсации, от которой начало тошнить.
Тишина.
В другой части подвала, к бетонной стене были прикручены цепи, и свисающие наручники на концах сулили ужас.
Ну, это и пятна между цепями и на полу.
Видеокамер нет, насколько она могла видеть. С другой стороны, Бенлуи был предусмотрителен. Может, он снимал домашнее видео на камерофон?
Не зная, сколько времени у нее было, она поднялась на ноги…
— Дерьмо.
Она перенесла вес на правую ногу, и в рану словно воткнули горячую кочергу. А потом провернули подобно тому, как Чабби Чекер выписывает твист.