Глава отряда, словно бы почувствовав мой взгляд, обернулся. Посмотрел на меня, на голову, что сжимал в руке:
– Вышек Хромой – трижды приговаривался к работе в каменоломнях за грабеж и разбой, трижды бежал. За изнасилование служительницы Малики был оскоплён, но, к сожалению, выжил… В последний раз смертный приговор был ему вынесен заочно, так что теперь голову Вышека засмолят и выставят на пересечении нескольких торговых трактов. Пусть еще уцелевшие разбойники видят, что рано или поздно ждёт каждого из них!..
Мне не было нужды сомневаться в словах Старшего, но кровь разбойника на руках «карающих» невольно служила напоминанием о другой… Тем не менее к концу речи главы я смогла совладать с охватившими меня чувствами и спокойно произнесла:
– Рэдлин, защищая меня, был ранен. Я сделала все, что следует, но пусть лекарь осмотрит его еще раз.
«Карающий» согласно кивнул:
– Так и будет, хотя я не сомневаюсь в мастерстве служительниц Малики.
А потом он обернулся к своему отряду и приказал:
– Уходим…
Поскольку лишней лошади у «карающих» не было, я снова ехала в седле Рэдлина. Воины вокруг нас тихо переговаривались, мы же с ратником хранили молчание – сон в кромлехе не придал сил ни мне, ни ему, и теперь усталость навалилась нам на плечи тяжким грузом… Неожиданно начавший было клевать носом Рэдлин вздрогнул и, оглядевшись по сторонам, тихо спросил:
– Скажите, госпожа, вам что-нибудь приснилось в кромлехе?
Этот вопрос неожиданно заставил меня призадуматься. Оказалось, что необычайно яркое и живое сновидение уже изгладилось в моей памяти больше чем наполовину. Если извивающийся змеиный хвост Хозяйки Мэлдина до сих пор стоял у меня перед глазами, то лицо подменившего Мали ребенка я не могла вспомнить – оно словно покрылось легкой дымкой…
Рэдлин по-прежнему терпеливо ожидал моего ответа, и я, еще раз перебрав оставшиеся в памяти обрывки сновидения, призналась:
– Я получила предупреждение на будущее и свиделась с умершей дочерью… Но почему ты меня спросил об этом?
Лицо Рэдлина из-за этого вопроса стало каким-то виноватым:
– Я надеялся, что не мне одному такая муть привиделась… Не поверите, госпожа, но из своего сна я лишь одно помню. Огромный ворон сидит передо мною и отчитывает голосом нашего главы за незнание устава. Долго так отчитывает, со смаком… А потом как тюкнет клювом по лбу да как заорет: «Нечего спать в карауле, растяпа!»
Интонации «карающего» были столь выразительны, что я, не сдержавшись, фыркнула.
– Пусть невыученный устав будет в твоей жизни самой страшной вещью, Рэдлин!
«Карающий» же слабо усмехнулся мне в ответ: