Ну, а главное, с осени полным ходом шла подготовка пресловутого Крестьянского бунта, запланированного на пасху 1994 года. И тут вдруг, как гром с ясного неба, газета «Labdien!» взяла да и опубликовала интервью с госпожой послом Франции. Когда я его прочитал, у меня глаза полезли на лоб.
В 1993 году французы, англичане и немцы прислали в Латвию новых послов, матерых зубров с завидным послужным списком, спецов по горячим точкам третьего мира. И они, как видно, времени зря не теряли.
Прекрасно информированная дама откровенно резвилась, щедро рассыпая прозрачные намеки, и практически открытым текстом говорила о сценарии предстоящего переворота. Даже указывала на дату, ближайшая Пасха по католическому календарю. Организовал интервью, разумеется, замредактора и совладелец «Labdien!», выходец из латышской эмигрантской семьи, выпускник Гарварда, о котором отзывались как об одном из самых головастых людей ЦРУ в Латвии. Но все равно оставалось неясным, кто именно и каким путем разжился сверхсекретной стратегической информацией. Выбор был не только между ЦРУ или ДЖСЕ, ведь не исключалось, что они лишь обнародовали сведения, а на самом деле к утечке причастны СИС или БНД. Словом, публикация вызвала в Ясенево нешуточный переполох, а деликатную функцию проверки доверили нашей конторе, чтобы круг посвященных лиц оказался предельно узким. Хотя уверен, что помимо меня в Ригу прислали еще нескольких коллег из других ведомств, и все мы дружно рыли землю носом, пытаясь определить масштабы урона и возможного провала всей операции. Как я понял из постановки моего задания, руководство находилось на грани паники, намереваясь дать задний ход и отменить переворот.
Его предыстория такова. Выборы латвийского президента проходят не всенародно, а путем голосования депутатов Сейма. И после парламентских выборов 1993 года, естественно, предстояло избрать фактического правителя страны, премьера, и декоративного главу – президента. Разумеется, то, что тогда в Пятом Сейме тягались кандидаты в президенты от ЦРУ и СВР, было секретом Полишинеля.
Победу одержал лидер национал-радикальной партии Миервалдис Каулиньш, который приходился внучатым племянником самому первому президенту Латвии, Чаксте. Окончив некогда философский факультет ЛГУ, по крайней мере, он близко к сердцу принял идею Фейербаха о том, что философам пора взяться за переделку нашего неблагополучного мира. Свою тайную политическую линию агент по кличке «Джульетта» гнул элегантно и безупречно, при каждом удобном случае сталкивая лбами оголтелых русофобов и умеренных прагматиков. Благодаря ему ультранациональные силы дважды раскалывались на партии помельче и, таким образом, не получили ни внушительной поддержки избирателей, ни решающего парламентского большинства в целом. Полагаю, только поэтому Латвия тогда не докатилась до классического махрового нацизма.