Он не дал ей договорить. Вскочил вместе с ней и закружил по комнате. Радость распирала душу. Осторожненько положил на кровать и принялся целовать её, приговаривая:
– Солнышко ты моё, радость моя, жизнь моя, ненечка (и откуда такое слово вспомнилось?).
Счастливая Наталья смирно лежала на кровати, прикрыв свои чёрные-пречёрные очи. Улыбка блуждала на её лице. Никогда в жизни она не была так счастлива.
Обцеловав всю Наталью, Поляков встал.
– Нате вот вам всем! Видели? – кричал он, кружась по комнате. Над головой держал огромный, какой только мог скрутить, кукиш. Кому он его показывал? Немного успокоившись, присел на кровать. Кивнул на живот.
– Так сколько уже?
– Четвёртый месяц. Скоро уж видно будет. Растёт животик.
Жорка махнул рукой.
– А, пусть смотрят, завидуют. – Помолчал. – Четвёртый, говоришь? Это ж где мы сподобились?
Наталка прыснула.
– На сеновале. Помнишь, летом в Андреевке? – Она покачала головой и залилась колокольчиком. – Видно, Рыжкин твой толк в этом деле знает.
Поляков разулыбался. Всё теперь ему в розовом цвете чудилось!
– Может, и знает. Да бог с ним. Ты мне только пацана роди. Полководцем будет!
– А если девку, так что – не примешь?
– Девку? Тоже хорошо. Любить буду смертельно! Представляешь: маленькая такая, в платьице ситцевом, ножки ровненькие, попочка сладенькая. Кокеточка такая. Красоточка. Да я уже люблю её – сил нет! А пацан… Мало ли до Берлина сеновалов? Какие наши годы? Сделаем! – Посерьёзнел. – Рожать к бабушке Вере твоей отправлю. А куда ещё? Она теперь в Самарканде. Там спокойно. Войны нет. А ты, пока здесь, не лезь на рожон – теперь за две жизни отвечаешь!
– Это уж как получится. Сам знаешь. Давай-ка собирайся быстрее, уже опаздываешь.
Целый день ходил Жорка, как будто принял с утра – весёлый. Ни разу голос даже не повысил. А вечером его снова вызвал Рыжкин. Пошёл к нему Поляков с тяжёлым сердцем. «Снова будет в душу лезть. Рассказать ему, что ли? Может отстанет»? Так ничего и не решив, зашёл к подполковнику. Но тот о вчерашнем и словом не обмолвился. Походил по привычке по комнатёнке, заложив руки за спину, и начал.
– Тут разведка доложила, – глянул на Полякова и осёкся. – Да не напрягайся, не напрягайся. Разведка – это я образно. Узнал, в общем, что на днях начальство большое здесь будет. Сам понимаешь, это только между нами. Никому ни гу-гу. Понял? Так вот, товар лицом надо показать. Какие у них вопросы, я не знаю. Будут ли на занятиях твоих – тоже не знаю. Может, им не до этого. А знаю я точно, что чем бы они ни занимались, а как бойцы строем с песней ходят, это они увидят. Сегодня и я видел. И скажу тебе – на поминках пьяные лучше поют. Надо что-то делать. Строевая песня – это ж твоё лицо как командира! Ну! Что скажешь?