– А там и до Берлина рукой подать, – разошёлся он. Потом добавил: – Мне, вообще-то не в Берлин, мне в Париж надо. Там от Берлина до Парижа недалёко будет? – обратился он к старшине Безуглому.
– Да кто его знает? Я в тех краях не бывал. А тебе, зачем в Париж?
– Цаца одна там, по слухам, проживает. Мишки Японца жена. А саму зовут Циля. Так вот, хочу я, как честный фраер, с могилы мужа землицы ей передать.
– А кто такой этот Мишка Японец? – заинтересовался Безуглый.
Окружающие их бойцы навострили уши – ждали от Одессы очередной байки. Одесса обвёл присутствующих насмешливым взглядом. Жалкие, мол, вы людишки. Не знаете даже, кто такой Миша Японец. Помолчал, покрутил головой. Потом многозначительно молвил:
– Мишка Японец – это ж король Одессы! Король, – он поднял указательный палец, – равных ему не было! И нет!
– Ну и где ж сейчас этот король? – спросил кто-то из бойцов.
– Сейчас? И этого не знаете? – Снова осуждающий взгляд по сторонам. – Сейчас он где-то там, – Одесса задрал голову, кивнул на потолок. – Его ещё в девятнадцатом котовцы шлёпнули. Нихто и не знает, где могилка его. А Циля рванула в Париж. И, говорят, неплохо-таки там устроилась. Вот и хочу я навестить Цилю и землицы с могилки мужа передать.
Безуглый пожал плечами.
– Что ж ты передашь, если не заешь, где его могилка?
– А она шо, знает? Где-нибудь около Одессы копну и передам. Пусть над родной землёй поплачет. Говорят, крепко она Мишку любила. Всё легче будет. А там, глядишь, и меня к делу пристроит.
Безуглый сплюнул:
– Тьфу на тебя! Ничего у вас, урок, святого нет! Земля с могилы мужа – это ж, это ж…
Он не находил слов.
– Да шо вы так волнуетесь? Ну, с могилы – не с могилы… – Одесса пожал плечами. – Так всё одно– с Одессы. Родная земля… Так от ты мне скажи, – это уже к Кутузову, – далёко Париж от Берлина?
Михаил нахмурился:
– Это в тысяча восемьсот пятнадцатом году после победы над Наполеоном русские в Париже были. А сейчас нечего нам там делать. Так что ты зря не трепись. А то не в Париж, а в лагерь свой обратно загремишь. Оттуда до Парижа далековато будет. Да и Циля твоя вряд ли в Париже сейчас проживает. Там теперь фашисты, а они евреев не жалуют. Так что любовь Мишкина, небось, в Америку уже рванула, если не в концлагерь. А Японец твой налётчиком был. И нечего тут романтику бандитскую разводить.
Без последствий этот разговор не остался. Пришлось не только Сорокину, а и Полякову выгораживать Нечипая. Двое суток просидел он на губе. Вернулся как нахохлившийся петух. Но довольный, что легко отделался. Подошёл к Кутузову, дёрнул за рукав: