Злодей спустился, покрутился вокруг нас и грустно так говорит:
– Раз телевизоры разрешаете, тогда я лучше все цветы превращу тоже в цветы, но зубастые, я давно так сделать хотел.
Мы ему говорим:
– Вот ещё.
А я решил:
– Мы вас тогда перевоспитывать будем в нормального человека. Будете хорошие поступки совершать. Вот присядьте.
Злодей присел и спрашивает насмешливо:
– Ну присел, ну и что?
– А то, – говорю, – что полдела хорошего вы сделали.
– Какого это? – испугался злодей. – Я нечаянно, я не хотел.
– Приседание, – говорю я. – Хорошее дело. Вы, когда встанете, так не полдела, а целый хороший поступок совершите.
И злодей сидит, подняться не решается, а всякие цветы и растения в благодарность нам виться вокруг нас начали, откуда-то сакура полетела, и пахнет так приятно. Мы смотрим вдаль – а там внизу, в холме, деревья разрослись, и всё такое радужное, в цветах, и птицы летают.
– Слишком красиво, – говорит, сидя, злодей. – Вы жестокие и злые дети, зря я тут под водопадом стоял, ждал вас.
А вокруг становится всё красивее и красивее, и я вижу, что Астя, как заправская девчонка, разревётся сейчас от красоты. А мы со злодеем ещё как-то держимся.
– Хотите, маленьких злодейчиков покажу? – спрашивает злодей.
– Давайте, – говорю я. – Посмотрим.
И из травы тысячи маленьких злодейчиков выскочили и какими-то соломинками синхронно размахивать стали.
– Тоже красиво, – ревёт Астя.
Я говорю:
– Тебе, Астя, сейчас хоть палец покажи, всё тебе красиво будет.
А Астя ещё больше рыдает:
– У тебя вообще красивые руки, Кимка.
Я на свои руки смотрю – руки как руки, в царапинах.
А Астя надрывается:
– И царапины такие гармоничные-е-е-е-е…
– Не знал, – говорит сидя злодей, – что красота так людей доводить может. Я, тогда, пожалуй, встану и пойду в искусство. Пусть ревут, так даже лучше.
И я говорю:
– Так даже лучше. Хотя в искусстве таких злодеев полно. А ты, Астя, глаза закрой, и пойдём отсюда.
Как только Астя глаза закрыла, бывший злодей исчез, а реки повернулись вспять, и вода теперь не с водопадов стала спадать, а наверх, на скалы, забираться. Я Астю подтолкнул поближе к потоку и сам за нею наверх поплыл. Забрались на вершину, и Астя говорит:
– Где я нахожусь, я не представляю, но если ты мне, Кимка, глаза открыть разрешишь, то соображу.
А я ей:
– Мы, Астя, на вершине скалы, а внизу простираются поля, холмы и впадины. Вверху солнце сияет, птицы летают по прямой, а облака перистые.
Астя открыла глаза и как крикнет:
– Так и знала, Кимка, что ты кучевые облака от перистых не отличаешь!
А я ей:
– Так и знал, Астя, что ты глаза не по сигналу открывать будешь! Если бы ты глаза по сигналу открыла, то и перистых облаков дождалась бы, как ты и хотела.