– Почва, – говорит, – в этой темнице хорошая, можно горох высаживать или малину. Только темно.
А Астя говорит:
– Давайте теперь по коридорам погуляем.
Подходим мы к дверям темницы, а они даже не заперты. А за дверями охранник сидит и книжку смешную читает.
– Что это, – спрашиваем мы, – у вас двери не закрываются?
– Такая вот у нас неволя, – говорит он. – Всё на совести держится.
Пришлось нам через окно убегать, потому что так вроде бы честно получилось. Астя потом ещё на верхушку башни, в которой мы сидели, по лестнице забралась и оттуда нам рукой помахала, а потом спустилась на землю и там тоже нам рукой помахала.
– Это не значит, – говорит она, – что я ухожу куда-то. Это значит, что у нас совесть чистая.
– Надо, – говорит Захар, – пойти туда, где не только совесть чистая, но и всё вокруг тоже незапятнанное.
Мы только направились по Захаровой задумке, как навстречу нам толпа девчонок идёт. Все Астиного возраста, с дикими косичками, хвостиками. На нас грозно посматривают и только на Астю – ласково.
– Стойте, пацаны! – кричат. – Ни шагу дальше.
– Что-то чем дальше, тем опаснее, – говорю я. – Так на нас в конце концов и тигр напасть сможет, и даже безобидный хомяк.
Я это говорю, а мы все, конечно, дальше идём, потому что нельзя отступать перед толпой девчонок. Только Астя притормаживать стала, а толпа девчонок – пятиться.
– Вы всё не так делаете! – кричат девчонки. – Пусть Астя к нам идёт, а вы на месте стойте! Потому что Астя лучше всех, а вы, значит, Асти ничуть не лучше.
Астя тогда совсем остановилась, и мы остановились.
– Вы нас совсем запутали! – кричат девчонки.
– Вы тоже! – кричим мы им.
Толпа девчонок стала на месте топтаться, переступать с ноги на ногу и ныть.
– А-а-а! – заревела одна девчонка. – Я себе всё не так представляла!
А другая говорит:
– А я себе вообще ничего не представляла, но тоже не так!
А я им говорю:
– Я лично себе вас вообще никак не представлял – и вроде ничего, спокоен.
Тут девчонки загудели все хором, чуть на меня не набрасываются, и я только слышу:
– Все вы, мальчишки, такие!
Захар, конечно, вперёд шагает.
– Мы разные! – говорит.
А Астя в это время за моей спиной прячется и тихо шепчет про «спаси».
– Ты чего, – спрашиваю я у неё, – трусиха такая, каких-то девчонок испугалась? Они к тебе доброжелательно настроены, не то что к нам с Захаром.
– Ничего ты, Кимка, не понимаешь, – говорит Астя и ко мне прижимается.
А девчонки все до единой рукой махнули, говорят:
– А, как получится, так и получится! – и давай к Асте бежать.
Кто руку ей стал жать, кто цветы дарить, а потом они стали нашу Астю в воздух подбрасывать.