— А почему у вас не уничтожат крыс?
— Да разве их всех перебьешь! Одних убьем — другие налезут.
— Ну хоть бы кошку завели.
— Кошка не дура! В грязи да сырости жить не будет. Да и молока ей хоть изредка надо давать, а я и сам его вкус забыл. Бегут от нас кошки. Водосточные трубы протекают, и полы вечно залиты вонючей жижей. Для крыс раздолье, а кошкам противно, должно быть.
— А почему вы не перемените квартиру?
— За эту-то отец платит чуть не треть жалованья, а за квартиру получше придется и всю получку отдать. А есть что будем? Сестренка и так еле концы с концами сводит.
— Почему сестренка? Разве у тебя нет матери?
— Была, — неохотно ответил мальчик.
— А где она?
— Умерла. Фабричный доктор сказал, будто у нее было больное сердце. Только это враки! Она просто надорвалась на фабрике.
— Она подняла что-нибудь тяжелое?
— Папа подсчитал, что она подняла в этот день около пяти тонн.
— Этого не может быть, — поразился Вася. — Ни один человек не может поднять такую тяжесть!
— Папа объяснил мне, как это получилось. Они работала на консервной фабрике. Ну, там, как и везде, конвейер. Это вроде поезда из разных установок. У одного конца этого «поезда» стояла мама. Работа у нее была как будто легкая. Только вкладывать в отверстие машины прямоугольные пластинки жести. А на другом конце «поезда» из другого отверстия выпадают уже готовые коробки с консервами. Все девять часов мама должна без остановки опускать эти пластинки. Если она остановится хоть на секунду, — остановится весь конвейер, а за это сразу увольняют. Ну, мама так давно там работала, что уже сама стала как машина. Каждую минуту она опускала в отверстие ровно триста пятьдесят пластинок, ни одной больше, ни одной меньше. В час это получалось уже двадцать одна тысяча штук, а за девять часов работы — сто восемьдесят девять тысяч. Каждая пластинка весит двадцать пять граммов. Помножь на сто восемьдесят девять тысяч штук — получится четыре тонны семьсот двадцать пять килограммов.
Но хозяину фабрики показалось, что этого мало, и он приказал пустить конвейер еще быстрее. К нему приделали звонки, которые отмечали время. Мама говорила, что они действуют, как какие-то погонялки. Но как она ни торопилась, никак не могла успеть за новой скоростью, и конвейер два раза останавливался.
В этот день она пришла домой такая измученная, что ничего не могла есть.
На другой день за маминой спиной поставили надсмотрщика с часами[13], которые показывают не только минуты, но и секунды. Он следил за каждым ее движением и все приговаривал: — Быстрее… Еще быстрее… Вы неспособная работница… Придется вас уволить…