Иду я минувшим декабрём по деревне живущего в нужде штата Керала - навстречу едет шкет на могучем слоне. Останавливает слона, привстаёт и улыбается мне, незнакомцу, как самому близкому родственнику: доброе утро, сэр. И слону командует покивать мне головой. Там же через пару минут здороваюсь с пешим индусом и от него чувствую отношение ко мне, как к лучшему другу.
В деревнях Кералы рыбаки расставляют сети в океане на лодках с вёслами, в штате Гоа – на моторных лодках. Он побогаче. Но и в нём изрядно лачуг. Я как-то средь них в одной деревне заплутался. Наобум искал ближний выход к океану и сунулся во двор, где две седые индуски, согрев воду на костре, стирали белье. Они встретили меня так, будто всю жизнь ждали. И не только рассказали – показали как мне лучше пройти, проводив до поворота.
Сегодня в Наггаре я с дороги увидел двигающуюся с горного склона огромную копну свежескошенной травы. Поравнявшись со мной, копна на звуки моих шагов приподнялась. Из-под неё вынырнуло милейшее девичье лицо, подарившее мне изумительную белозубую улыбку: «Хорошего дня, сэр».
Нигде в мире мне не приходилось сталкиваться с таким обилием ненаигранного доброжелательства к встречному, как в провинциальной Индии.
Стюарт открыл чемоданчик, свисавший на ремне с его плеча, и вынул подсвечник из яркого серебра – с тремя изящно изогнутыми ветвями:
- Мои предки снаряжали корабли за товаром в Юго-Восточную Азию, и те покупки, которые они оставляли для себя, уцелели во время немецких бомбёжек нашего города. Поэтому изделиям мастеров Индии в моей усадьбе в Плимуте могут позавидовать престижные антикварные магазины. Но я и в Гималаях, и в океанских штатах почти каждый день захожу в лавки за какими-то сувенирами.
Мои сделки с индусами-торговцами – это маленькие праздники. Для меня и для них. Они выставляют на прилавки свои национальные поделки, словно важную миссию исполняют. Для них сам факт продажи – большее, наверное, удовольствие, чем деньги. И мне радостно, поторговавшись для приличия, доставить им радость покупкой, заплатив больше запрошенного. А потом я обычно снова радую себя тем, что от всей души дарю кому-то полюбившееся изделие.
Он протянул мне подсвечник: прошу владеть. Я взял его в одну руку, а другую – опустил в свою сумку. Там лежала наполненная водой фляжка из лёгкой никелированной стали. Решение вручить её Стюарту возникло у меня спонтанно и твёрдо, но не без мысли о неравноценности моего ответного подарка, и я вставил прелюдию:
- Позвольте вручить вам то, что не искусством сотворения примечательно и не материалом, а начертанным на нём.